– И кто же будет этим заниматься? Нужна огромная работа. Мы с вами – на службе у русского императора. Нам вообще закрыт въезд в османские земли, – заметил граф Иоанн.
Вано слушал, затаив дыхание. Конечно же, его симпатии были на стороне героя Ипсиланти, а не осторожного Каподистрии, но Вано не решился встрять в настолько важный разговор. За него это сделал князь Александр. Тот достойно ответил на сомнения дипломата:
– Конечно, мне самому нет нужды набирать членов организации. Для этого есть молодые патриоты, и, кстати, совсем необязательно, чтобы они были греками. Любой, кто сочувствует бедам нашей страны, может принять участие в этом благородном деле.
– Где их взять, этих патриотов? Они ещё должны вырасти, – вновь не согласился статс-секретарь. – Пока все рассуждения о создании мощной организации, способной поднять восстание в Греции, кажутся мне утопией.
Старший Ипсиланти ничего не ответил, а младший, до этого так же, как и Вано, всё время молчавший, напомнил, что им пора. Сегодня ещё нужно появиться на балу в честь графа Шувалова, вернувшегося на днях из-за границы. Князь Александр поддержал брата, и гости, поблагодарив гостеприимного хозяина, откланялись.
– Обиделись, – грустно признал Каподистрия. – Никто не хочет смотреть правде в глаза. Хотя она очень печальна: с одним воодушевлением битву не выиграть. Нужно оружие, нужны даже не отряды, а армия, и самое главное – нужна поддержка сильных мира сего. Пока ничего из этого перечня нет.
– Но как же так? – разгорячился Вано. – Император Александр должен помочь христианскому народу, захваченному иноверцами. Он должен двинуть армию против турков, а греки, увидев помощь русского государя, поднимут восстание в тылу поработителей.
Каподистрия поморщился. Опять эти топорные схемы и пустые предположения! Его молодой друг постоянно грешил тем, что обо всем судил на редкость примитивно. Хоть это ему уже изрядно надоело, пришлось графу Иоанну читать очередную нотацию:
– Вы опять делаете тривиальные выводы из двухходовой схемы, а жизнь никогда не бывает простой и прямолинейной. Жизнь сложна и многогранна. Это борьба интересов множества людей, а поверх них накладываются ещё и интриги сильных мира сего. Образно говоря, жизнь напоминает мне драку «стенка на стенку», когда на Масленицу на льду Невы сходятся огромные толпы людей. Вроде бы и бьются одна компания против другой, но в клубке тел невозможно разобрать, кто кого и зачем ударил. А вы считаете, что жизнь похожа на передвижение регулярных войск по отданному в штабе приказу. Так не бывает. Присматривайтесь к людям, старайтесь понять их цели, желания и поступки и, самое главное, никогда не судите о других по себе. Все люди разные.
– Но как же так? Император должен помогать единоверцам! – упорствовал Иван Печерский.
– Никому государь ничего не должен, – устало отмахнулся Каподистрия, – он делает лишь то, что выгодно ему. И никому не дано точно угадать, что он сочтёт для себя выгодным в данный момент. По крайней мере, я не пытаюсь.
Статс-секретарь был явно расстроен. «Настаивать не нужно, лучше удалиться, оставив старшего друга в одиночестве», – сообразил Вано. Так он и сделал: простился и уехал домой, надеясь, что завтра настроение его покровителя улучшится, и Каподистрия вновь станет милым добряком, опекавшим молодого графа Печерского в столице.
Вано оказался прав: на следующий день статс-секретарь забыл вчерашнюю размолвку и прислал записочку, приглашая на приём в Министерстве иностранных дел. Там граф обещал представить своего молодого друга обществу.
Вано закрыл глаза и перекрестился. Неужели это свершится?! Наконец-то его примут в высшем обществе, и он быстро взлетит на самую вершину… В своём блестящем будущем Вано не сомневался.
Глава двадцать девятая. Падение
В новом чёрном фраке, присланном из Москвы перед самым его отъездом, Вано прибыл в квартиру старшего друга ровно в девять часов.
Статс-секретарь вышел ему навстречу в шитом золотом парадном дипломатическом вицмундире и поздоровался:
– Вот и вы. Рад видеть! – Каподистрия пожал гостю руку и объявил: – Коляска стоит у крыльца, мы можем ехать.
Вано с готовностью согласился, и они отправились на Английскую набережную в здание Министерства иностранных дел. Приём затевался в честь нового французского посла, и здесь ожидали весь дипломатический корпус и сливки светского общества.
– Держитесь рядом со мной и, ради бога, не спорьте, – мягко улыбнулся Иоанн Антонович, но Вано улыбка не обманула – это был не совет, а приказ. Пришлось капитулировать.
– Хорошо, – согласился Вано. – Вы не волнуйтесь, я всё помню.
– Вот и отлично, – обрадовался дипломат.
Они вошли в застеклённые двери длинного блёкло-серого здания министерства. Почтительный служитель принял у статс-секретаря шинель, а у Вано плащ, и друзья направились в большой зал, приспособленный сегодня под проведение торжественного приёма. Завидев министра, множество людей устремились к Каподистрии, ища его внимания. Иоанн Антонович был со всеми ровен и прост, но невидимая грань, которую собеседники графа сами не решались переступать, делала того небожителем.
«Вот как нужно себя держать», – восхитился Вано и пообещал себе, что обязательно станет таким же. Он стоял рядом с графом Иоанном, и тот сам представлял молодого друга гостям. Поначалу Вано запоминал фамилии и титулы новых знакомых, так любезно улыбавшихся протеже всесильного министра, потом подустал. Впрочем, запоминать было и необязательно, все гости приёма вели себя чрезвычайно любезно и, похоже, были рады знакомству с Иваном Печерским. Уверовав, что всё с его дебютом получилось как нельзя лучше, Вано успокоился и даже стал иногда вставлять фразы в общий разговор.
К ним подошёл невысокий и совершенно седой человек в дипломатическом мундире. Расхрабрившийся Вано улыбнулся и этому старику. Новый гость ответил столь же любезной улыбкой. Но как только Каподистрия представил своего молодого друга, выражение лица седого дипломата разительно переменилось. Старик помрачнел, а взгляд его стал колючим. Сказав какую-то общую фразу седой отошёл.
Что это случилось со старым придурком? Вано недовольно поморщился. Всё шло как по маслу, гости были так добры, и лишь Вольский сверлил протеже самого министра злобным взглядом, словно крыса из подвала.
И тут Вано вспомнил: именно эту фамилию называла мать, когда говорила о человеке, поссорившем их с отцом. В душе Вано поднялась ярость. Да он сейчас же размозжит старикашке его мерзкую голову! Но Вольского не было видно, тот куда-то исчез. Зато компания молодых аристократов, собравшихся вокруг статс-секретаря, казалась весёлой и оживлённой. Лихой гусар барон Миних в лицах рассказывал о взятии Парижа, а красавец-граф Шувалов, тонкий чёрный галстук которого оттеняла булавка с исполинских размеров бриллиантом, подыгрывал ему, оживляя разговор шутками. Вано решил не портить себе так удачно начавшийся вечер и забыть о старике.
Лакей подошёл к статс-секретарю и протянул ему маленький серебряный поднос со сложенным вчетверо листком. Каподистрия развернул записку и пробежал её глазами.
