Господи! За что? Почему сейчас, когда она уже собралась начать новую жизнь?! Мысли Саломеи метались, словно в бреду. Что же теперь делать? Убить Вольского? Но это же бесполезно…
Графиня застыла, опустив глаза. Как можно вести свою игру, когда все вокруг её уже предали?.. Коста! Этот негодяй сломал жизнь и ей, и её сыну. Что же теперь делать?
Наконец, немного успокоившись, Саломея решила, что лучше договориться с врагом, свалив грехи на Косту, чем потерять всё. Она подняла глаза на Вольского и тихо спросила:
– Какие будут предложения?
Дипломат хмыкнул. Да уж, ничего не скажешь! Дама попалась не из робких. Но и он тоже понимал, что лучше хоть как-то договориться, чем на всех углах полоскать грязное бельё Печерских. Николай Александрович помялся, но сказал:
– Предложения такие: вы уезжаете из Пересветова и никогда больше не беспокоите моего племянника.
– Вы говорили, что виделись с моим сыном, – сказала уже полностью овладевшая собой Саломея. – Что вы ему сказали?
– Я объяснил, что наследство оставлено Михаилу, которого пытался убить человек, подосланный вашей семьёй. Ну и ещё я сказал, что кольцо, которое в данный момент носит Иван, снято убийцей с пальца моего племянника.
– Вы заявили моему сыну, что это я послала убийцу к Михаилу? – продолжала настаивать Саломея.
– Я порядочный человек и не делаю тех заявлений, которые не могу подкрепить доказательствами, – возразил Вольский.
– Но вы сказали Вано, что граф Печерский ему не отец? Ведь это вы можете доказать!
– Я бы промолчал, но ваш сын впал в почти невменяемое состояние, он кричал, что будет судиться, отстаивая свои права на наследство, – объяснил Вольский. – Хватит моему племяннику того кошмара, что уже случился, не нужно трясти ещё и вашим грязным бельём.
На самом деле это было прямым оскорблением, но Саломея и бровью не повела. Речи душеприказчика её совершенно не волновали: тот защищал интересы пасынка. Судьбу Вано сломал не он, а старый мерзавец – её несостоявшийся муж – и дурак Коста, не справившийся с простейшим делом. Граф Печерский лежал в могиле, его Саломея достать уже не могла, а вот Косте придётся ответить за всё. Графиня встала и, глядя сверху вниз на Вольского, отчеканила:
– Я согласна на ваши условия. Я уеду из Пересветова завтра. А сейчас покиньте мой дом. Всего лишь день, но я – в нём хозяйка. А потом делайте что хотите.
– Хорошо, я вернусь послезавтра, – согласился Вольский и поднялся. – Прощайте, сударыня.
Саломея его уже не слушала. Она прошла мимо дипломата, как мимо пустого места, и направилась в свою спальню. В коридоре Аза навешивала на сундуки новенькие замочки.
– Вон отсюда, – гаркнула Саломея, – чтобы духу твоего здесь не было!
Аза вылетела стрелой, а графиня прошла в спальню и направилась прямиком к своему бюро. Маленьким ключиком, который всегда носила на шейной цепочке, Саломея открыла замок и подняла крышку. Её золото было уже упаковано в одинаковые кожаные кошели, но графиня искала не деньги. Она отодвинула ларец с драгоценностями и достала спрятанный у самой стенки небольшой дамасский кинжал с серебряной рукояткой.
– Этот дурак должен заплатить, – произнесла она, обращаясь к кинжалу. – Коста сломал жизнь моему мальчику, пусть теперь отдаст за это свою. Око за око!..
Саломея сунула кинжал в рукав платья и с облегчением увидела, что широкий кружевной манжет полностью закрыл то место, где рукоятка приподняла ткань. Ни одна чёрточка не дрогнула на лице женщины. Всё просто: она должна отомстить за сломанную судьбу своего сына, и она это сделает. Пришёл черед Косты!
Коста собирался в дорогу. Графиня передала через Заиру, что сразу после Рождества они выезжают на Кавказ.
– Куда? – не поверил Коста. – Что делать в горах зимой?
– Саломея хочет выкупить наше село, – объяснила ему мать. – Сюда она больше не вернётся, а тебя берёт для охраны, потому что вывозит все свои ценности. Ну, а я с мебелью приеду весной.
Коста так обрадовался, что впервые за двадцать лет расцеловал мать. Доживать свой век на Кавказе рядом с любимой женщиной, но не в холодном лесу, а в богатом доме – было его самой заветной мечтой, но абрек даже не надеялся, что она исполнится. А тут вдруг такой подарок. Коста сразу же подумал о собственных богатствах: он тоже заберёт всё с собой. Абрек спустил с чердака свои сундуки и, открыв крышки, начал перекладывать их содержимое, распределяя так, чтобы все три сундука стали одинаково тяжёлыми. Перекладывая монеты из второго и третьего сундуков в первый, Коста вдруг нащупал под слоем золота толстую золотую цепь.
«Ожерелье», – вспомнил он. Саломея так и не захотела принять от него подарок, сочла его украшение «деревенским». Коста вытащил ожерелье и полюбовался семью золотыми цепями, украшенными множеством незнакомых монет. Когда-то из-за этой красоты поплатился жизнью персидский купец.
Хлопнула входная дверь, и Коста услышал шум стремительных шагов. В спальню влетела Саломея.
– Здравствуй, – обрадовался абрек. – Ты чего-то хочешь?
– Я хочу узнать, как ты выполнил моё поручение, – ледяным тоном поинтересовалась графиня. – Мы договаривались, что ты сможешь жить в моём доме, если убьёшь Михаила Печерского.
– Я сдержал слово! – возмутился Коста. – Я ведь привез тебе кольцо.
– И это кольцо сгубило моего сына! – вскричала Саломея. – Ты промахнулся. Михаил остался жив и дал показания, что ты снял с его пальца эту злосчастную печатку. Благодаря тебе в дело оказался замешан Вано, и, что самое главное, если бы не твой промах, мой сын никогда бы не узнал, что граф Печерский ему не отец.
– Так мальчик знает! – обрадовался Коста. – Теперь мы с Вано сможем поговорить откровенно. Я столько лет молчал…
– Ах, ты ничтожество, деревенский бандит! – заверещала Саломея. – Ты нарочно всё это сделал! Тебя просто распирало от желания испортить жизнь моему ребёнку, сообщив, что ты его отец. Да с чего ты это взял, дурак?!
– Мне мать сказала, – растерялся Коста.
– Что эта старая курица может знать о моих делах?! – нащупав слабину врага, надавила Саломея. – Вано – сын моего кузена Левана. А твоё место – в хлеву, ты – раб, исполняющий мои приказания. Разве ты мужчина? Ты даже хуже бабы. Я никогда бы не завела от тебя ребёнка!
Саломея плюнула под ноги абреку. Коста впервые в жизни не знал, что ему делать. Его сын, сокровище, которое он двадцать лет так лелеял, оказался чужим ребенком!.. А женщина, которую абрек обожал, позволив сделать из себя раба, изменяла ему. Слова Саломеи били по самому больному, а когда она плюнула ему под ноги, разум покинул Косту. Он больше ничего не видел и не слышал. Абрек шагнул к женщине и схватил её за горло.
«Убей! Убей, – стучало в его мозгу. – Освободись наконец от этой суки!»
Коста сильнее сжал пальцы, и когда ему уже показалось, что сейчас хрупкие позвонки Саломеи треснут и сломаются, острая боль пронзила его сердце. Абрек попытался вздохнуть, но не смог. Пальцы Косты разжались, он изумлённо глянул на Саломею, с хрипом глотающую воздух, а потом увидел в своей груди рукоятку кинжала.
