Как же так? Он что, не стал читать? Не нашёл письма или потерял?.. Не может быть, чтобы он откупался от её чувств! Только не Александр с его умом и сердцем! Это невозможно… Это слишком мелко для такого, как он.
Лив пристально вгляделась в лицо Александра. Тот откровенно смущался и, отводя глаза, старательно промокал кровь носовым платком. Крохотные алые пятнышки проступили на белоснежном квадратике платка. Как будто одежды ангела измарали кровью… Это было так жутко. Неужели знак? Как будто в этой полутёмной комнате переплелись сейчас все нити судьбы. Стало до ужаса страшно, но Лив уже не могла остановиться.
– Вы прочли моё письмо? – спросила она.
– Письмо?.. – Александр с недоумением уставился на неё, а потом вспомнил: – Стихи, которые вы для меня переписали из «Евгения Онегина»? Спасибо, я был тронут. Но я не настолько люблю поэзию, чтобы слишком дорожить моими экземплярами романа. Вы можете не переживать и оставить их себе. Мне они не нужны.
Не понял! Он ничего не понял!.. Эта мысль убивала Лив. Как можно было не разглядеть за стихами признания? Может, Александр и не чуткий вовсе, а она всё выдумала? На самом деле, она ничего о нём толком не знала…
Отрезвление было ужасным. Лив всматривалась в красивое лицо своего кузена, тот растерялся, как мальчишка. В голову пришла трезвая мысль, что всё сложилось к лучшему и для её самолюбия это станет спасением, но новая, совсем отчаянная Лив, забыв о гордости, призналась:
– Это были не стихи как таковые – я сама написала вам. Я думала, что вы это поймёте…
– Ваше письмо ко мне? – поразился Александр, и его смуглое лицо побледнело, став оливково-серым. – Вы хотите сказать, что описали в письме собственные чувства?..
– Да, – храбро подтвердила новая, бесшабашная Лив, а прежняя тихо добавила: – Извините, я не должна была этого делать.
По отчаянию в его глазах стало ясно, что никакие извинения уже не помогут: Александр просто испугался!.. Они долго молчали. Лив показалось, что миновала целая вечность, прежде чем кузен заговорил:
– Простите меня, но другие отношения, кроме братских, между нами невозможны. Я восхищаюсь вашей красотой, умом, прекрасным характером – но люблю вас как сестру. Поймите, супружество требует от мужчины других чувств. Тех, каких я не смогу вам дать. Для меня вы – девочка, маленькая кузина, а не женщина.
Каждое его слово убивало, но Лив не пожалела бы полжизни, только бы он остался сейчас с ней в этом полутёмном кабинете… Но Александр коротко поклонился и отправился к выходу. В дверях он обернулся.
– Вы хотели поехать к сестре? Пожалуйста, отправляйтесь как можно скорее. Я больше не смогу бывать здесь. Тётушки ваши уедут – и вы останетесь во власти моей матери, а баронесса – не та дама, с кем стоит жить юной барышне. Я сейчас зайду к матери и предупрежу, что вас необходимо отправить в деревню. Пусть наймут компаньонку, и поезжайте.
Он кивнул и вышел. Лив так и осталась стоять у стола рядом с раскрытым футляром. Она видела себя как будто со стороны. Растерянная, униженная простушка, от любви которой откупились дорогим подарком… Александр так испугался её признания, что даже решил больше не приезжать в дом. Лив захлопнула футляр и бросила ожерелье в ящик стола. Решив вернуться в гостиную к тётке Полине, она потянулась за шандалом и тут заметила на столе платок с алыми пятнами. Это было всё, что осталось у неё на память о первой любви. Лив взяла платок и зажала в кулаке то место, где его окрасила кровь Александра.
Вот всё и определилось: она уедет с тётей, а потом Россию покинет Александр – и они никогда больше не увидятся. Лив так хотелось спрятаться, немедленно исчезнуть. Она сделала шаг к двери и сама удивилась, что ещё может ходить. Её тело жило отдельной жизнью, а душа корчилась от горя, утопая в слезах. Но глаза её были сухи, они, наоборот, горели, как будто под веки насыпали песок.
Лив повертела в руках платок, решая, куда его спрятать, и положила в ящик к ожерелью. Если Полина согласится взять её с собой, можно перед отъездом заглянуть в кабинет за платком. Лив так хотела уехать, что была готова просить тётку на коленях. Но умолять не пришлось. Узнав, что Александр предложил кузине немедленно уехать, тётка печально покачала головой:
– Не отпустит тебя Евдоксия. Ты для неё – источник дохода. Но в одном Александр прав: оставлять тебя с ней нельзя. Поедем со мной. Мы должны вернуться назад через восемь месяцев, к тому времени Вера родит, и твоя бабушка приедет домой. Вот я тебя и сдам ей с рук на руки. Ну, что скажешь?
– Я согласна! – Лив бросилась тётке на шею.
Полина поцеловала её.
– Иди укладывайся, а я подожду тебя здесь. Возьми штуки три самых простых платьев и немного белья. Крепких ботинок захвати две пары. Я же пока напишу Евдоксии записку.
Лив отправилась собираться. Позвав Саню, она велела достать из кладовой небольшой баул.
– Зачем, барышня? – удивилась горничная, но тут же всё поняла: – Не вышло ничего с князем – и вы уехать решили?..
– Не спрашивай!
– Я всё сделаю, только вы не плачьте! – воскликнула Саня и бросилась её утешать: – Это не из-за вас, это из-за баронессы: она житья сыну не даёт, всё пилит его да попрекает. Совсем недавно опять кричала, на весь этаж слышно было… С четверть часа только как замолчала.
Лив принялась отбирать вещи. Она вытащила старые платья и отложила три с длинными рукавами – шерстяное, бумазейное и муслиновое. Потом пришёл черёд белья и обуви. Саня притащила небольшой обитый кожей баул, и они сложили отобранные вещи. Подумав, Лив высыпала из шкатулки и завязала в узелок свои немногочисленные драгоценности. Горничная достала шубу и меховую шапочку. Ну вот и всё…
– Берись за одну ручку, а я – за другую, – распорядилась Лив.
Они подхватили совсем лёгкий баул и понесли его в гостиную. По пути Лив вспомнила, что забыла в кабинете платок. Ничего, она отнесёт вещи, а потом сходит в кабинет… В гостиной Полина как раз запечатывала письмо.
– Готова? Ну и я закончила, – сказала она. – Пыталась, как могла, объяснить Евдоксии, почему забираю тебя с собой. Правда, боюсь, сестра всё равно не простит мне этого до конца жизни, – увидев растерянное лицо Лив, тётка рассмеялась: – Не грусти, я уж как-нибудь переживу её неудовольствие. Письмо отдадим Сане, пусть передаст его ровно в полдень, скажет, что из моего дома принесли.
Полина вручила конверт горничной и дважды повторила, что та должна будет сказать баронессе. Убедившись, что Саня всё запомнила, тётка поторопила Лив:
– Поехали! Лошади – у крыльца.
– Сейчас, тётя, вы садитесь в экипаж, а я на минутку отойду. Я вспомнила, что кое-что забыла.
– Ну, давай скорее…
Лив побежала в кабинет. Темень там стояла непроглядная. Девушка на ощупь пробралась к столу и выдвинула ящик, пытаясь разыскать платок, но пальцы скользнули по бархату футляра.
Господи! Ожерелье! Лив расстроилась. Надо срочно вернуть жемчуг Александру. Но как, если кузен больше не приедет сюда? Что же теперь – бросить без присмотра дорогую вещь?.. Лив наконец-то нащупала платок, за которым пришла. Тётка Полина уже, наверно, заждалась. Лив попыталась сообразить, что же ей делать.
