– Вот видишь! – обрадовалась Полина. – Все преступления – на совести этого негодяя. Моя младшая сестра и её муж тут ни при чём!
Полина с завидным упорством сводила всё к одной-единственной мысли, что Назар действовал один. Она вновь и вновь напоминала о случаях из жизни своей младшей сестры, подтверждая то, что Александр и так прекрасно знал. Об Эрике тётка и вовсе сказала, что тот – благородный человек и никогда и ни при каких обстоятельствах не станет убийцей. Наконец Полина замолчала – похоже, исчерпала все свои аргументы.
Она вгляделась в глаза Александра – словно бы ответ искала. Бог знает, что она там увидела, но тётка заговорила вновь:
– Мне тяжко об этом вспоминать, но придётся открыть тебе правду. Я знаю, что сгубило мою младшую сестру. Наш отец покончил с собой у неё на глазах. Я помню, что в тот вечер он вернулся откуда-то очень печальным, я хотела с ним поговорить, но в гостиной сидел молодой человек, который, как я надеялась, вот-вот должен был стать моим женихом, и я осталась с ним. Папа позвал с собой Алину, и они вышли в сад. Через четверть часа раздался выстрел. Мы с моей гувернанткой и кавалером кинулись на звук и увидели страшную картину: мёртвый отец сидел на скамье с простреленным виском, а у его ног без чувств лежала Алина.
Александр содрогнулся. В голове не укладывалось! Кем нужно быть, чтобы так поступить с собственным ребёнком?
– Как можно застрелиться на глазах у дочери – почти девочки? Дед был не в себе?
– Скорее сильно угнетён, но не безумен. Мы отнесли Алину в дом, но у неё начался бред, а потом она ещё целый месяц пребывала в жутком состоянии: пряталась под столом, забивалась в угол, её била дрожь. Постепенно сестра пришла в себя, но с тех пор боится даже громких звуков… К сожалению, после смерти отца в нашей жизни всё рухнуло. Несостоявшийся жених сразу исчез, за ним уволилась гувернантка, а потом мы узнали об огромных долгах. Если бы граф Литта не прислал мне Эрика, я уж и не знаю, как справилась бы. Эрик взял на себя все хлопоты, мы тогда очень сблизились… Впрочем, это уже не относится к делу. Что же касается Алины, я еле выходила её, но сестра всё равно осталась душевно сломленным человеком. Я точно знаю, что Алина испугана на всю жизнь. К сожалению, она теперь подчинится любому, кто просто прикрикнет на неё. Я лично это проверила.
– Вы что – запугивали Алину? – удивился Александр.
– Не я…
– А кто же?
– Мой муж! Я вышла замуж за человека, которого сочла хорошим. Я любила Эрика, но нужно было жить дальше. Так я стала Денисовой. К сожалению, мой муж тяготился тем, что мы живём все вместе в маленьком флигеле, и срывал своё зло на Алине. Она пугалась и пряталась в своей комнате, даже залезала под стол. Кончилось это тем, что мы с мужем купили флигель на Пятницкой и уехали. Сестре тогда было уже двадцать два, и стало ясно, что без приданого она замуж не выйдет.
Где правда, а где, пусть и искренние, но всё-таки заблуждения? Тётка говорила с таким жаром. По крайней мере, сама она в это верила. Но это всего лишь мнение Полины, её племянник вовсе не обязан разделять его. Конечно, Алина робка и слаба – но на другой чаше весов лежали сто тысяч дукатов и дом. Вдруг алчность подвигла это робкое существо на преступление? А Эрик? Смог ли тот устоять перед искушением? К тому же Полина сама подтверждает, что сильный человек легко подчинит себе её младшую сестру. Кем-кем, а уж робким и слабым Эрик не был никогда. Да и сама Полина… Она ведь жива, а это меняет всю картину: ей тоже выгодна смерть старшей из сестёр… Хотя тётка уже стала послушницей, значит, собирается принять постриг и уйти от мира, тогда дом и деньги не будут иметь для неё значения…
«Но ведь пока она не постриглась – значит, всё ещё можно отыграть назад, – всплыла вдруг трезвая мысль. – Ну надо же Щеглов – прямо-таки провидец. Как в воду глядел: не было бы сюрпризов. Да, Пётр Петрович, тут у нас о-го-го какие сюрпризы!» Александр с горечью признал, что окончательно запутался. Может, посмотреть на дело с точки зрения сестёр Румянцевых?
Денег по завещанию князя Иоганна ещё нет. Александр может вообще их не отдать, и тёткам придётся с этим смириться. Евдоксия была единственным человеком, способным вытрясти из своего сына это золото. Если бы её убили после того, как наследство князя Иоганна было выплачено, то рассуждения Щеглова были бы разумны. Сёстрам невыгодно убивать баронессу до того, как деньги окажутся в их карманах. Насчёт дома Полина тоже права: какая разница, на кого он записан, если его нельзя разделить? Продавать дом никто из сестёр явно не собирался. Теперь Александр скорее согласился бы с тёткой, чем со Щегловым.
Полина больше не улыбалась и вела себя скованно. Сердилась. Или обижалась. Ну всё – пора с ней мириться! И Александр заговорил о другом:
– Тётя, как же вы теперь распорядитесь своим наследством? Я могу внести эти деньги как вклад в ваш монастырь, – предложил он.
– Не нужно, дорогой! Пусть всё пока остается как есть. Храни это золото у себя. Я потом приму решение. Если не найдётся Любочка, я подарю деньги Алине. Кстати, ведь моя сестра уже сейчас может считаться богатой?
– Ну, разумеется. Дом вашего отца в её полном распоряжении, а пятьдесят тысяч в золоте явно добавили Алине очарования в глазах мужа.
Полина наконец-то улыбнулась. Слава богу, отошла. Деловито, как о давно решённом, она сказала:
– Я написала вольную для моей единственной служанки, ту тоже зовут Люба. Это под её именем я вывезла сюда Лив. Пожалуйста, отвези вольную в Москву и дай ей ход, как положено. Кстати, захвати уж тогда и драгоценности. Вернёшь их Лив, когда она найдётся.
– Я всё сделаю, – пообещал Александр. Тётка явно оттаяла, и он даже осмелился спросить её о самом сокровенном: – Тётя, но почему вдруг? Вы – и послушница… Перед отъездом и речи не было ни о чём подобном.
Что-то дрогнуло в лице Полины, и на мгновение показалось, что она вот-вот расплачется. Но этого не случилось. Она лишь тяжело вздохнула:
– Мужчина, которого я любила, женился на моей сестре. Девушку, которую я хотела оградить от мерзостей жизни, похитили – скорее всего, я сломала ей жизнь… Мне незачем оставаться в миру, а здесь, моля Господа, я принесу больше пользы. Может, если Любочка вернётся домой, я и искуплю свою вину.
Её чувства были понятны, но вдруг так защемило сердце. Это ведь навсегда!..
Пообещав зайти к тётке перед отъездом, Александр откланялся. До калитки его провожала ожидавшая в саду Варя. Они уже свернули на вымощенную камнем дорожку, петлявшую между кипарисов, когда послушница вдруг сказала:
– Я не знаю, важно это или нет, но я недавно вспомнила, что перед отплытием из Одессы мы с Лив страшно поссорились с одной женщиной. Мы гуляли в саду рядом с домом сестры Лив. Внезапно там появилась дама – вроде соседка. Она набросилась на Лив с оскорблениями – поливала грязью её сестру, а заодно её саму, прямо как будто с цепи сорвалась. Мы тогда очень сильно повздорили, я даже пригрозила избить эту женщину, если она немедленно не уберётся. Та пообещала нам, что мы очень пожалеем об этом скандале.
