Чтобы не передумать, Лив развернулась и убежала в свою каюту. Там она заплакала, и, как оказалось, это были её последние слёзы. Как будто вместе с чёрной «Вендеттой» ушли из жизни несбывшиеся мечты. С тех пор Лив, не споря, принимала всё, что посылает ей судьба. Ну а провидение, будто оценив такое смирение, послало не так уж и мало. С Гвидо они обвенчались на Крите, и Лив получила настоящий свадебный подарок: трепетную и нежную привязанность мужа. Она и сама искренне им восхищалась. Может, для семейной жизни дружба – это не так уж и мало?
Гвидо много рассказывал Лив о великом итальянском искусстве. До мельчайших деталей помнил он убранство залов и оттенки фресок во Дворце дожей, в палаццо Флоренции или самом Ватикане. Маркиз брал лист бумаги и углем набрасывал для Лив композиции фигур на картинах величайших мастеров, а его описания казались такими живыми и образными, что полотна сразу же вставали перед глазами.
– Ты так хорошо рисуешь, – как-то похвалила Лив.
– Я когда-то мечтал стать художником, но сыну маркиза этот путь был заказан.
– Но теперь ты сам стал маркизом и ни перед кем не отчитываешься!
Гвидо промолчал, но на следующий день велел натянуть на подрамник холст и установить на террасе мольберт. Свой первый пейзаж маркиз подарил жене. Лив испытала настоящее потрясение: в пронизанной солнцем лагуне с белоснежными бликами дальних парусов было столько чувства. Гвидо до боли любил этот прекрасный остров, море и жизнь. Как смогла, Лив пересказала мужу свои впечатления и по слезам, блеснувшим в ореховых глазах, поняла, как он благодарен ей и как счастлив.
С тех пор Гвидо стал писать картины. Во время работы он часто просил Лив спеть, говорил, что её голос приносит ему вдохновение. Как можно было ему отказать? Так Лив вернулась к музыке. Она снова открыла для себя гармонию звуков, как будто и не было всех тех ужасных несчастий, искромсавших судьбу юной графини Чернышёвой. Она почти что нашла себя прежнюю. Почти…
Жара спала, и захотелось погулять. Жаль, что Гвидо приболел и второй день не выходил из спальни. Обычно они в этот час катались по острову, но не закладывать же экипаж для неё одной.
«Можно погулять в саду», – решила Лив. Огромное имение, занимавшее всю южную часть острова Мармо, оказалось раем на земле. Утопая в зелени, радовали глаз два белоснежных дворца, но ни с чем не сравнимым чудом был огромный, сбегающий со склона горы к морю парк. Он начинался у террас как регулярный – с розарием, с партерными посадками вокруг скульптур и причудливой живой изгородью. На ровной площадке с большим мраморным бассейном сад рассыпался пёстрыми куртинами, а ниже по склону превращался в пейзажный парк: таинственный и романтичный, с извилистыми тропками, потайными беседками и изящными скамьями по краям нависших над морем скал.
Только одно, на взгляд Лив, было плохо: ровно посредине сада высилась чёрная кованая решётка. Покойный маркиз ди Мармо разделил поместье пополам, южную часть оставив Гвидо, а северную отдав старшему сыну. Тот уже тоже умер, и северный дворец с половиной парка отошёл его вдове – испанской герцогине, которую Гвидо не признавал, а его жена никогда не видела. Но никто не запрещал Лив гулять за оградой, чем она с удовольствием и пользовалась.
Лив спустилась с террасы и пошла через розарий на площадку к бассейну, а потом сквозь калитку в ограде – в соседний парк. Здесь не было ни души, стояла тёплая, благоуханная тишина. Ноги привычно несли Лив вдоль главной аллеи, когда низкий, бархатный голос окликнул её по-французски:
– Неужели я вижу маркизу ди Мармо?
Лив замерла, стараясь понять, откуда её позвали. Вокруг не было никого, но потом раздался тихий смех, и из-за живой изгороди выступила дама. Не слишком молодая, но стройная и изящная, с породистым, красивым лицом. Наряд её поражал воображение: Широкий алый кушак стягивал пышные юбки, кружевная мантилья сбегала с высокого резного гребня. Лив просто не могла оторвать от неё глаз. Дама сердечно улыбнулась и представилась:
– Я – герцогиня Оливарес. Вы можете звать меня Каэтаной. Я рада, что мы познакомились, и надеюсь, что подружимся. Нельзя же жить рядом и вечно враждовать.
Лив растерялась. Вдова покойного деверя запросто беседовала с ней, да ещё и говорила о своей вражде с Гвидо. Что делать?.. Сбежать?
Герцогиня, похоже, обо всём догадалась и дружелюбно предложила:
– Пойдёмте ко мне. Ужинать уже поздно, но можно выпить холодного вина и съесть персик. Я расскажу вам то, чего вы не знаете, а уж вы сами решайте, что делать дальше.
Лив заколебалась. Одобрит ли муж такой визит? Но герцогиня настаивала:
– Пойдёмте! Как говорят англичане, расставим все точки над «i», а потом уж решите, сообщать ли Гвидо о нашей встрече.
Она так обворожительно улыбнулась, что Лив не устояла.
– Благодарю за приглашение, Каэтана, – сказала она. – Кстати, вы можете звать меня Лив.
Они поднялись на террасу северного дворца, и там под обещанные холодное вино и персики Каэтана рассказала невестке историю семьи ди Мармо. Всё оказалось совсем тривиальным, но от этого не менее грустным. В семье росли два сына. Братья любили друг друга и очень дружили. Потом старшему – наследнику рода – подобрали знатную и богатую жену, а младший отправился на войну. Не повезло обоим: младшего покалечили французы, а старший всей душой прикипел к своей красавице жене, вот только та любила другого. Каэтана привыкла ценить лишь с собственные чувства. Она избегала мужа и жила так, как хотела. А номинальный супруг продолжал её ждать, изнывая от тоски и заливая горе вином. Опомнилась герцогиня, когда стало слишком поздно – муж умер, а его брат, справедливо считая невестку виновницей этой смерти, возненавидел её.
– Вот такая история, Лив, – грустно закончила Каэтана. – Я раскаиваюсь, и мне тоже нужно прощение. Я знаю, что Гвидо сильно болен и в любую минуту может умереть, и я не хочу, чтобы он забрал свою ненависть ко мне в иной мир. Можно было бы давно уехать с острова, но я построила возле рыбацкой деревни фабрику, где делаю искусственный жемчуг. Это дело мне дорого, ведь я сама придумала, как плотно, без единого пятнышка, осаждать слои перламутра. Мой искусственный жемчуг считается лучшим в Европе. Поймите, в этом теперь – моя жизнь. Я просто не могу от неё отказаться.
Лив вспомнила о своих сёстрах. Те тоже преуспели там, где обычно властвуют мужчины… Вот и Каэтана – умница, каких мало, да и в общении добра и сердечна. К тому же она искренне раскаивается… Может, Гвидо поймёт невестку? И простит?.. Лив не дала герцогине никаких обещаний, но для себя решила, что попробует с мужем поговорить.
Новая родственница проводила Лив через парк, а у своей калитки остановилась и сказала:
– Я надеюсь на вас.
– Всё будет хорошо, – пообещала Лив.
Так оно и получилось: Лив смогла-таки уговорить мужа, и Гвидо объяснился с невесткой. Каэтана сумела найти нужные слова, и маркиз оттаял. Вскоре герцогиня стала желанной гостьей в южном дворце. Каэтана и впрямь оказалась уникальной женщиной. Её деятельная натура и редкостные таланты, переплавившись в одном котле, породили чудо-фабрику. И дело было даже не в жемчуге – Лив поразили люди. Женщины в деревне получили работу, и теперь весь остров молился на Каэтану. Люди звали её Жемчужной герцогиней. Судьба опять сделала Лив подарок, послав ей на чужбине верного и мудрого друга.
