Графиня выполнила своё обещание, дав Александру возможность побеседовать с Собаньской. Дама, похоже, и сама горела любопытством. Усевшись рядом с ним за стол, Каролина сразу же спросила, не знает ли он, с чего это княгиня Нарышкина так внезапно уехала. Рассказ Александра пришёлся ясновельможной пани по вкусу: с горящими глазами задавала она вопросы, выспрашивая подробности дела, и сразу же по окончании обеда уехала. Что ж, если не получается наказать врага по закону, значит, нужно сделать это любым другим способом.
Александр подошёл к хозяйке – прощался и поблагодарил за совет. Елизавета Ксаверьевна лишь вздохнула.
– Жаль, что мне не по силам сделать больше, – с горечью сказала она. – Я не сомневаюсь, что ваш рассказ – чистая правда, ведь я своими глазами видела в Москве, как Ольга вешалась на шею князю Ордынцеву. А когда тот женился на Надин, восприняла это как личное оскорбление. Надеюсь, что постепенно и в обществе поймут, сколь порочна и опасна Нарышкина. Жаль только, что это будет нескоро… Ну а я начну с малого – с Одессы.
Александр пожелал графине удачи. Сам он уже в Одессе сделал всё, что мог, а посему отплыл в Венецию, а оттуда уже выехал в Богемию. Из Праги Александр написал Горчаковым, сообщив о судьбе Лив и тётки Полины. Большего он сделать не мог…
…Александр перебрался в свой замок и с тех пор сидел там в полном одиночестве, пытаясь заниматься делами поместий. Чёрная тоска прочно угнездилась в его душе. Время шло. Задавленное делами и заботами прежнее отчаяние притупилась и теперь превратилось в постоянную, нудную боль. Александр никого не хотел видеть, не поддерживал переписку и очень удивился, получив однажды письмо. Оно оказалось совсем коротким:
«Ваша светлость! Я рад сообщить, что графиня Любовь Чернышёва, к поискам которой вы приложили столько усилий, благодарение Богу, жива и здорова. Мы получили от неё письмо с острова Мармо, лежащего между Сардинией и материком.
Лив стала женой маркиза ди Мармо. Нам она пишет, что довольна и счастлива, а раз так, то и мы все за неё очень рады.
С пожеланием всего наилучшего, искренне ваш, Платон Горчаков».
Александру на мгновение показалось, что все вокруг потемнело. Он встряхнул головой и огляделся по сторонам. Тьма отступила, он стоял в собственной гостиной и никак не мог поверить тому, что с ним случилось. Лив была жива и… принадлежала другому! Кто такой маркиз ди Мармо? Неужели какой-нибудь богатый старик? Лив сейчас только девятнадцать, она наверняка решилась на этот брак от отчаяния. Боже, какой кошмар!
– А ведь всё это из-за меня! – вырвалось из глубины души.
Вспомнилась полутьма московского кабинета и растерянное юное личико. Что бы Александр сейчас ни отдал, лишь бы повернуть время вспять! Он нашёл бы другие слова и не оттолкнул бы Лив, никогда бы не устроил той отповеди. Но зачем рвать душу и мечтать впустую? Его маленькая кузина уже сделала свой выбор и стала женой другого.
Ну и пусть – главное, что она жива. Нужно сделать простейшую вещь: поехать на этот остров, увидеть Лив и поговорить с ней.
Александр не стал мешкать. Он велел заложить лошадей и уехал в Прагу. Наведавшись в банк за деньгами, князь Шварценберг вновь отправился по тому пути, который уже проделал полтора года назад. Он опять спешил в Венецию и очень рассчитывал, что там, в порту, его вновь будет ждать «Паллада», и они вместе отыщут между Сардинией и материком этот проклятый остров Мармо.
Глава двадцать третья. Маркиза ди Мармо
Сколько ни ищи, ни рыскай по свету, но такого чудного места, как остров Мармо, всё равно не сыщешь. Ни жары, ни холода, круглый год – ровное тепло и нежные морские ветры. А уж в парке – просто рай. Герцогиня Оливарес шагнула под сень платановой аллеи и закрыла свой кружевной зонтик: сюда послеполуденные лучи не пробивались, можно и не прятаться от солнца. Ещё сотня шагов в благоуханной тени – и Каэтана свернула к бассейну. Лив ждала её, как и уговорились, на скамье у воды. Увидев подругу, встала и поспешила навстречу.
– Здравствуй, дорогая!..
Каэтана не дала ей закончить:
– Ты идёшь ко мне в гости, и, пожалуйста, не отнекивайся, я не приму никаких оправданий. Ты меня совсем забросила!
Лив виновато развела руками.
– Я и сама по тебе скучаю, – призналась она, – но приходится всё время проводить с Гвидо, ты же знаешь, как он сдал.
– Это понятно, но сейчас ты пойдёшь со мной и отдохнешь. Возражения не принимаются!
Лив сдалась и пошла рядом с подругой. Она скучала по своим посиделкам с Каэтаной, по уютным вечерам на веранде, но сейчас всё изменилось: муж нуждался в Лив. Гвидо радовался каждому её взгляду, каждому прикосновению руки, рядом с ней он оживал.
– Ты прости, что говорю об этом, – смущённо начала Каэтана, – я понимаю, это было необходимо, но принять ваш брак так до конца и не могу. Я знаю, что Гвидо на тебя молится, но его жизнь в прошлом – а тебе всего девятнадцать. Ты – красавица, созданная для страсти, а твоя постель пуста. Это грех, Лив…
Господи, да разве такие вещи обсуждают? Лив не хотела об этом даже думать, не то что говорить. Но сейчас ей показалось, что подруга обидела её мужа, и Лив, не раздумывая, кинулась на его защиту:
– Я очень ценю любовь и преклонение Гвидо и сама люблю его, как родного и очень близкого человека. Нельзя получить от жизни всё, а мне судьба и так дала много. Я честно плачу за это.
Каэтана тихо хмыкнула. Вышло это отнюдь не почтительно.
– Ты никогда не рассказывала мне ни об одном мужчине. Неужели ты так никого и не встретила? Ты любила? Страстно, всей душой, всей кровью, до обморока…
– Я и сейчас люблю, – просто сказала Лив, – но я ему не нужна… Я до сих пор помню его взгляд, когда он объявил, что любит меня как младшую сестру. В его глазах стояла неловкость, он хотел лишь одного – поскорее сбежать.
– Вот как?.. Жаль! – отозвалась Каэтана. – Я раньше считала, что можно разменять любовь на долг и благополучие, но только жизнь переубедила меня, преподав хороший урок. Если хочешь, могу рассказать тебе эту печальную историю.
– Расскажи, – попросила Лив.
– Я очень любила одного человека. Когда мы познакомились, мне было пятнадцать, а ему – двадцать. Фернандо происходил из знатной семьи, но, на горе нам обоим, родился младшим сыном и по традиции предназначался церкви. Где были мозги у его отца – я не знаю, и не понимаю, как можно было всерьёз думать, что этот дуэлянт и гуляка наденет сутану. Мы влюбились друг в друга с первого взгляда. Это случилось на балу, который дед устроил в честь моего пятнадцатилетия, а уже через три дня любимый забрался в мою спальню по веревочной лестнице, которую я сама ему сбросила. С тех пор мы проводили вместе каждую ночь и были совершенно счастливы.
Каэтана судорожно вздохнула, она явно старалась сдержать всхлип. Лив обняла её, прижалась к плечу. Герцогиня не сразу, но справилась с собой – по крайней мере, заговорила:
