– А вам, тётя, нравятся? – стараясь растормошить Алину, продолжил Александр. – Не будет ли это слишком явно напоминать об Италии? Я хотел, чтобы этот намёк поняли только я и Лив.
– Очень красиво, дорогой, а если бы ты не сказал про Италию, я бы о ней и не подумала. Мне кажется, что и другие воспримут это так же, – отозвалась Алина, промокая глаза платком. – Но не буду вам портить утро. Помянем моего Эрика, да я пойду в свою комнату.
Она подняла рюмку, дождалась, пока все выпили, выпила сама и, поблагодарив родных за память о её муже, ушла.
– Бедняжка ещё нескоро опомнится, – старая графиня с сочувствием поглядела вслед чёрному платью, но тут же вернулась к делам: – Горе горем, но жизнь идёт своим чередом, и нам нужно готовиться к свадьбе. Ты уж, Любочка, не затягивай с платьем: как только приедет Вера, сразу же померьте и подгоните, где надо.
– Хорошо, хорошо! Мы сделаем всё, как вы хотите, – пообещала Лив, чмокнула жениха в щёку и убежала собирать вещи.
Александр проводил её взглядом. Жаль, что Лив уезжает… Ну ничего, до свадьбы осталось всего восемь дней, а потом милый ангел уже никуда не улетит. Они всегда будут вместе. В горе и радости…
Часы на камине пробили десять. Время поджимало – а им ещё ехать и ехать… К счастью, вернулась Лив – в ротонде и собольей шапочке, из-под чёрных кудрей выглядывали изумруды в дареных серьгах. В её улыбке плескалась нежность… Надо ли говорить, чем занимался Александр в экипаже?
Глава двадцать восьмая. Длинные тени старых тайн
Двери своей квартиры Александр открыл под полуночный бой часов. Обед у графа Литты затянулся, и теперь хотелось только одного – завалиться в постель. Из темноты коридора показался заспанный слуга. Принял шубу и, как будто что-то вспомнив, доложил:
– Ваша светлость, там вам опять письмо доставили. Я его на стол в гостиной положил.
– Когда принесли и откуда?
– Часа два назад давешний слуга приходил, тот, что и раньше записку приносил.
Снова известие от графини Румянцевой? Настроение у Александра испортилось окончательно. Скорее всего, речь опять шла о тётке. Её драма случилась так некстати. Князь прошёл в гостиную и вскрыл конверт. Мария Григорьевна сообщала, что Алина занемогла, похоже, нервной горячкой, и всё время зовёт племянника. Прозрачно намекнув, что тётка, возможно, захочет попрощаться перед смертью, старая графиня умоляла срочно приехать. Александр чертыхнулся и велел слуге глянуть в окно, вдруг ямщик ещё не уехал. На его счастье, карета ещё маневрировала у крыльца – разворачивалась среди заледеневших сугробов, и уже через минуту Шварценберг уже ехал на набережную Мойки.
Несмотря на поздний час, хозяйка дома ожидала его в гостиной. Увидев Александра, она с облегчением вздохнула и предупредила:
– Твоя тётка очень плоха, она то приходит в себя, то впадает в забытьё. Доктор сказал, что у неё сердце еле бьётся – пульс совсем слабый, а ногти на руках посинели. Там пока сиделка дежурит. Ей велено, ежели что, прямиком сюда бежать. Раз она не пришла – значит, пока всё без изменений. Ты иди, посиди рядом, вдруг Алина придёт в себя.
Александр поспешил в спальню тётки. Он легонько толкнул дверь и вошёл. На маленьком прикроватном столике зажгли трехрогий подсвечник, его отсвет, словно большой тёплый овал, окружал золотистой дымкой синюшное лицо Алины и склонённую голову уже немолодой худощавой сиделки. Александр на цыпочках прошёл к постели и тихо спросил:
– Как она?
– Иногда приходит в себя и спрашивает о вас, – прошептала сиделка. – Занимайте моё место, а я отойду, питье приготовлю.
Женщина поднялась со стула и вышла. Всё стихло. Александр поднял глаза на бледное тёткино лицо и вдруг наткнулся на взгляд отёкших чёрных глаз.
– Это ты? – хрипло спросила Алина. – Признавайся!
– Да, тётя, я приехал, – стараясь успокоить её, отозвался Александр. – В чём мне нужно вам признаться?
– Ты поменял рюмки местами? Ведь это ты! Ни старуха, ни Лив не смогли бы сами до этого додуматься. Почему ты это сделал?
В это было невозможно поверить, но казалось, что воскресла баронесса Евдоксия. Те же железные интонации, искажённое яростью лицо и… ненависть. Она наполняла воздух, сочилась изо всех щелей, её было так много, что она обжигала. Отгоняя наваждение, Александр тряхнул головой. Померещится же такое!
– Я вспомнил совет капитана Щеглова: не садиться с вами за один стол обедать. Мою и вашу рюмку наливала Лив, а вот ту, из которой должна была пить моя невеста, – я не знал кто. Так что, пока все обсуждали красоту серег, я поменял рюмки местами. – Александр перевёл дух (не так-то легко говорить такое!) и теперь уже задал вопрос сам: – Зачем вы убивали членов своей семьи, я ещё могу понять – скорее всего, из-за денег. Но какой вам был прок покушаться на жизнь Лив? Вы же не могли ничего получить после её смерти…
– Ты глуп – такой же тупица, как и твоя мать, – брезгливо заметила тётка. – Моей целью всегда был именно ты, и я не могла позволить тебе жениться. Я хотела убить двух зайцев: как твоя единственная родственница получить всё наследство Шварценбергов и пресечь этот поганый род, забравший будущее у меня самой.
– Но вы же вышли замуж. Дядя вернул вам деньги Румянцевых. Чего вам ещё было нужно?
– Отомстить! Я не спустила никому! Как я потешалась над вами, изображая слабую, забитую Алину, которой все чуть ли не брезговали. Да я в тринадцать лет застрелила собственного отца, когда поняла, как он со мной поступил, а потом вложила пистолет в его руку, а сама изобразила обморок. Никто не ушёл от меня безнаказанным! Полина сумела выйти замуж, а у меня не было мужчины. Тогда я отняла мужа и у неё. Я соблазнила этого жалкого идиота Денисова, а потом кинулась в ноги к сестре и призналась, что её муж изнасиловал меня. Я думала, что Полина его сразу выгонит, но она уехала! Уехала с ним, оставив меня одну. Вот тогда я напросилась к ним в гости и накапала Денисову в суп мою настоечку на бледных поганках – и Полина стала вдовой. Но что самое смешное, она считает, что её муженёк умер из-за своих грехов, с тех пор и бегает по монастырям и скитам, прощения просит. Ты думаешь, чьи грехи она отмаливает на Святой земле? Уж точно не свои, у этой тюхи и грехов-то быть не может!
Алина зашлась в удушливом кашле, из глаз её брызнули слёзы, она ловила ртом воздух. Александру на мгновение показалось, что сейчас всё закончится и убийца отправится туда, где ей и место – прямиком в ад. Но кашель постепенно стих, и обессиленная тётка распласталась на постели. Так же кашлял и Эрик. Получается, что и он – жертва?
Уже не надеясь услышать ответ, Александр всё-таки спросил:
– А чем же вам не угодил Эрик, ведь вы, кажется, любили его?
К его удивлению, Алина смогла ответить. Не открывая глаз, она прошептала:
– Болван нашёл в потайном шкафчике мою бутылку с настойкой и решил, что это водка. Ему же врач запретил пить – считал язвенником. Вот Эрик и дорвался: выпил целый стакан и умер через час. Я-то капала ему раз в месяц понемногу, чтобы поддерживать видимость болезни. Он должен был умереть вместе с тобой в Богемии, вроде бы управляющий заразил тебя.
