— Куда же девались деньги из казначейства корпорации?
— Они тратились на расширение работ. Теперь послушайте,
мистер Лэм, мне очень не хочется более глубоко вдаваться в подробности всего
этого, потому что, если подобные детали станут известны публике, это станет
началом нашего конца.
— Почему?
— Через свои каналы банк провел очень интересное
расследование, которое недоступно обычным следователям и в отношении которого я
не хотел бы делать каких-либо заявлений.
— Хорошо, и каковы же были результаты вашего расследования?
— Руду доставляли железнодорожными платформами на плавильные
заводы корпорации, принадлежащей Джорджу Т. Бишопу.
— Что же происходило потом?
— А потом происходило нечто самое невероятное во всем этом
деле, — сказал Биллингс. — Руду там дробили и использовали для мощения дорог, в
иных случаях — как наполнитель в качестве балласта.
— Вы хотите сказать, что руда добывалась в горах,
транспортировалась по железной дороге лишь для того, чтобы быть потом
раздробленной на мелкие кусочки?
— Совершенно точно.
— Где-то, возможно, произошла какая-то ошибка?
— Ошибки не было. Мы обнаружили, что такая же процедура
происходила практически на каждой шахте и руднике, где разрабатывались копи.
Руда доставлялась на сталеплавильные и обогатительные фабрики, и там, на этих
фабриках, она превращалась в дорожный балласт.
— Другими словами, Бишоп был обыкновенным мошенником?
— Я не могу делать такого категорического обвинения.
Безусловно, происходило что-то… Что-то совершенно далекое от нормального
процесса развития делового предпринимательства.
— Сколько же платили сталеплавильные компании за эту руду,
которая вместо металла превращалась в дорожный балласт?
— Различные суммы, пока рудодобывающая корпорация получала
достаточно денег, чтобы выплатить взятый в банке заем. После этого она
прекращала свою деловую активность, больше не посылались транспорты с рудой:
заем оплатили, и компания как бы растворилась, исчезла, а всем держателям акций
предоставлено право выбора специальными уполномоченными корпораций: или забрать
всю сумму денег, которую они вложили в акции, или держать акции на хранении в
банке.
— Вы, конечно, мистер Биллингс, отправились к
уполномоченному корпорации?
— Нет, сэр, я этого не сделал.
— Почему же?
— Потому что до определенных пределов наш банк участвовал в
урегулировании спора. Возможно, нам следовало более подробно изучить варианты
афер этих корпораций; но ведь обычно мистер Бишоп держал в нашем банке очень
большие суммы денег на многих счетах, которые не лежали пассивно — они
работали. Нам приходилось с этим считаться.
— Но когда вы обнаружили… что тогда сделали вы?
— Мы потребовали от мистера Бишопа объяснений.
— Вы рассказали ему о том, что выяснилось при расследовании?
— Большую часть этого мы выяснили уже после… слишком поздно.
Но Бишоп знал о проводящемся нами расследовании.
— Вы хотите сказать, что многое из этого вы обнаружили до
прошлого вторника?
— Да, к прошлому вторнику мы знали достаточно, чтобы уже
быть начеку, чтобы… заподозрить его.
— И вы попросили Бишопа о встрече с вами, чтобы он кое-что
вам объяснил?
— Да.
— Когда вы попросили о встрече?
Биллингс закашлялся.
— Так когда же?
— В тот вторник, вечером.
— Где?
— У меня дома.
— Хорошо. А теперь вернемся опять к вашей яхте.
Ваш сын нашел тело Бишопа там, на полу… Что он сделал после
этого? Как поступил?
— Сын понимал, что практически никто не знал о том, что он
находится в клубе на своей яхте.
— В какое время все происходило?
— После того, как стемнело.
— И что же он сделал?
— Он разделся. У каждого из нас на яхте есть своя каюта и в
ней стенной шкаф, полный разной одежды. Таким образом, Джон мог полностью
изменить свой внешний вид и остаться никем не замеченным.
— Что он сделал потом?
— Надел плавки, положив в карман ключи от машины, закрыл
яхту на замок и, тихо соскользнув с ее борта в воду, поплыл к каналу. Прямо по
каналу он обогнул территорию яхт-клуба и незамеченный, достигнув пляжа, вышел
на берег. Он производил впечатление человека, решившего просто поплавать перед
сном. Он прошел мимо нескольких парочек, сидевших в машинах и любовавшихся
игрой волн, направившись к тому месту, где он оставил свой автомобиль. Он сел в
машину, повернул ключ зажигания и поехал домой, где принял душ, насухо вытерся,
высушил плавки и переоделся.
— Что же было потом?
— К сожалению, меня в тот час не было дома: деловое
совещание заняло весь вечер, и ему пришлось меня долго ждать, пока я не
вернулся. Было почти одиннадцать, когда я приехал домой.
— И что вы сделали?
— Мой сын рассказал мне о том, что произошло. Я без обиняков
высказал ему свое недовольство тем, как он повел себя, что ему надо было сразу
сообщить о происшествии в полицию.
— Полагаю, вы сами позвонили?
— Да, но не в полицию… Я решил, что будет лучше, если тело
Бишопа обнаружит кто-то из сторожей яхт-клуба. Поэтому позвонил в яхт-клуб
ночному охраннику и попросил его пойти на мою яхту, взять там оставленный мной
в главной каюте чемоданчик с деловыми бумагами и прислать его мне с таксистом.
— Что же произошло дальше?
— Я полагал, что когда он попадет на яхту, то сразу
обнаружит тело и сообщит в полицию.
— И что, он этого не сделал?
— Нет, просто… тела там не оказалось.
— Откуда вы об этом узнали?
— Ночной охранник прислал мне чемоданчик с бумагами, как я
просил, с таксистом, и я очень расстроился. Тут же детально расспросил сына еще
раз, даже предположил, что, может быть, он перепутал яхты или ему просто все
случившееся приснилось. На следующее утро я отправился на яхту сам и
внимательно ее осмотрел.
— Вы обнаружили там что-нибудь?
— Я не нашел ничего, что бы говорило о том, что здесь лежало
тело убитого. Все вещи стояли на своих местах, там, где я их оставил.
— Как ночной сторож попал на вашу яхту?
