Каждое утро, если он был не в отъезде, он ездил через мост в городской парк. Покупал два пирожка у Мейбл; первый съедал на месте, запивая кофе. Если на столе лежала оставленная кем-то газета, он читал ее, правда, новости никогда не интересовали его настолько, чтобы покупать газету самому.
Второй пирожок, завернутый в бумажный пакетик, он клал в карман и съедал на ланч.
Однажды утром, когда он читал «Ю-эс-эй тудей», Мейбл сказала:
— Послушайте, Майк. Куда вы сегодня пойдете?
Небо в тот день было бледно-голубое. Утренний туман рассеялся, покрыв деревья инеем.
— Не знаю, — ответил Тень. — Может, опять пойду гулять по лесным тропинкам.
Она подлила ему кофе.
— Вы когда-нибудь ходили на восток, в округ Q? Путь не ближний. Дорога туда идет от коврового магазина на Двенадцатой авеню.
— Нет, не ходил.
— Пойдите, — сказала она. — Там довольно красиво.
Красота была неописуемая. Тень оставил машину за городом и пошел пешком по обочине извилистой окружной дороги, которая петляла среди холмов на востоке от города. На холмах росли облетевшие клены, березы, белые, как кость, темные ели и сосны.
Одно время вместе с ним по дороге шла маленькая темно-бурая кошка, с белыми передними лапками. Когда Тень подошел, она не убежала.
— Привет, кошка, — почти автоматически сказал он ей.
Кошка склонила голову на бок и посмотрела на него изумрудными глазами. А потом вдруг зашипела — но не на него, а на что-то, что было на другой стороне дороги, на что-то, чего он не видел.
— Не бойся, — сказал Тень, но кошка крадучись перешла через дорогу и скрылась в поле неубранной с прошлого года кукурузы.
За следующим поворотом Тень неожиданно наткнулся на крошечное кладбище. Надгробные плиты изъело время, хотя на некоторых лежали свежие цветы. Вокруг кладбища не было ни стены, ни ограды, только по краю росли низкие тутовые деревца, склонившиеся под тяжестью инея и возраста. Тень перешагнул за обочину через сугроб грязного снега вперемешку со льдом и прошел между двух каменных столбов, которыми был отмечен вход. Ворот между столбами не было и в помине.
Он бродил по кладбищу, рассматривая надгробия. Самая поздняя надпись была сделана в 1969 году. Он смахнул снег с прочного на вид гранитного ангела и прислонился к нему. Достал из кармана бумажный пакет, вынул из него пирожок и надломил его с краю: в морозный воздух выплыло тонкое облачко пара. И запах шел просто восхитительный. Он откусил кусок.
За спиной раздался хруст. Он сначала подумал, что это кошка, но потом уловил в воздухе аромат духов, сквозь который пробивался тонкий запах тления.
— Пожалуйста, не смотри на меня, — услышал он за спиной голос Лоры.
— Привет, Лора, — сказал Тень.
Ему показалось, что в голосе у нее сквозит неуверенность, и даже более того: едва ли не страх.
— Привет, бобик, — сказала она.
Он отломил кусок пирожка:
— Хочешь?
Теперь она стояла прямо у него за спиной.
— Нет, — ответила она. — Ешь сам. Я больше не ем еду.
Он откусил еще. Пирожок был вкусный.
— Я хочу на тебя посмотреть, — сказал он.
— Тебе не понравится.
— Пожалуйста, очень тебя прошу.
Она вышла из-за каменного ангела. И Тень увидел ее при свете дня. Кое-что изменилось, кое-что осталось по-прежнему. Прежними были глаза и оптимистический изгиб у самых краешков губ. Вот только теперь с первого взгляда было понятно: она мертвая, мертвее некуда. Тень дожевал пирожок. Потом встал, вытряхнул крошки из бумажного пакета, свернул его и сунул обратно в карман.
Все-таки время, проведенное в похоронном бюро в Кейро, прошло недаром: теперь в ее присутствии он чувствовал себя куда спокойнее. Вот только совсем не знал, что сказать.
Она взяла его за руку, и он нежно сжал ее пальцы. Тень почувствовал, как сердце заколотилось в груди. Ему стало страшно — страшно от сознания привычной обыденности происходящего. Ему было хорошо оттого, что она рядом, настолько хорошо, что он был готов простоять с ней вот так хоть целую вечность.
— Я скучаю, — признался он.
— Да вот она я, рядом, — сказала она.
— В такие моменты я как раз и скучаю больше всего. Когда ты рядом. Когда тебя нет, когда ты просто призрак из прошлого или сон из другой жизни, тогда легче.
Она сжала его пальцы.
— Ну, как смерть? — спросил он.
— Тяжко. Все тянется и тянется.
Она положила голову ему на плечо, и это едва не отправило его в нокаут.
— Хочешь, прогуляемся немного? — спросил он.
— Давай, — согласилась она, и ее мертвое лицо искривила нервная, неуверенная улыбка.
Они вышли за пределы кладбища и, держась за руки, пошли по дороге в сторону города.
— Где ты был? — спросила она.
— Здесь же и был. По большей части.
— Начиная с Рождества ты куда-то стал пропадать. Иногда я знала, где ты, это длилось несколько часов или несколько дней. Ты был повсюду. А потом ты куда-то исчезал.
— Я был в этом городе, — сказал он. — В Лейксайде. Хороший маленький городок.
— Ну да, понятно, — сказала она.
Лора больше не носила синего костюма, в котором ее похоронили. Теперь на ней было несколько свитеров, длинная темная юбка и высокие бордовые сапоги. Тени они понравились, и он сказал ей об этом.
Лора наклонила голову и посмотрела на сапоги.
— Классные, правда? — улыбнулась она. — Я нашла их в одном обувном магазине в Чикаго.
— А почему ты решила приехать сюда из Чикаго?
— Я в Чикаго была проездом, бобик. Я вообще на юг еду. Не выношу холода. Тебе, наверное, кажется, что холод — это самое подходящее для меня состояние. Потому что я мертвая. Вот только когда ты мертвый, холод — уже не холод. Это что-то вроде пустоты. И единственное, чего по-настоящему боишься, когда ты мертвый, — так это как раз пустоты. Я хочу в Техас. Хочу провести зиму в Галвестоне. Я, наверное, еще с детства привыкла зиму проводить Галвестоне.
— Это вряд ли, — сказал Тень. — Ты никогда об этом раньше не упоминала.
— Да? Может, это был кто-то другой. Не знаю. Я помню чаек — как им кидали хлеб, их было несколько сотен, все небо в чайках, бьют крыльями и хватают хлеб прямо на лету. — Она замолчала. — Если я этого не видела, должно быть, это видел кто-то другой.
Из-за поворота выехала машина. Водитель помахал им рукой. Тень помахал в ответ. Была в этом какая-то восхитительная обыденность — гулять вот так со своей женой.
— Как хорошо, — сказала Лора, будто прочитав его мысли.
