Джинн из сказки «Тысячи и одной ночи» уверяет, что положил свою душу «в зоб воробья, а воробья запер в коробочку и положил эту коробочку в шкатулку, а шкатулку положил в семь ларцов, которые положил в глубь семи ящиков, а ящики положил в мраморный сундук и утопил его в этой стороне моря-океана, так как эта сторона далека от стран человеческих и никто из людей не может до нее добраться»
[17]. Однако принц Сейф-аль-Мулук с помощью волшебного перстня достает сундук с морского дна и, приученный с детства к игре в матрешки, быстро извлекает воробья.
В монгольской сказке волшебник весьма необдуманно посылает свою душу под видом осы жалить героя в глаз. В татарских поэмах и сказках души богатырей скрыты в птицах, сидящих в золотом ларце, подвешенном за нить к небу, в белой траве, растущей в глубокой яме, в золотом мече и золотой стреле; душа ведьмы Убыр – в семиглавой змее в подошве ее башмака; жизнь демона – в двенадцатиглавом змее, засунутом в мешок. В разгар сражения у демона поехала крыша – он сам сообщил герою о змее в мешке, а потом с интересом наблюдал, как тот отрубает одну за другой двенадцать голов.
В малайской легенде ревнивая царица проведала о душе своей соперницы, заключенной в золотой рыбке. Она приказала отловить рыбку и подвергла девушку изощренным пыткам.
Царь из нигерийской сказки прячет свою душу в маленькой коричневой птичке, сидящей на высоком дереве у дворцовых ворот. В мифе баронга (Южная Африка) жизнь целого клана зависит от одной-единственной кошки. Кошка знает об этом и ведет себя вызывающе. Женщина из клана, назначенная за ней присматривать, уходит работать в поле, а кошка тем временем гадит на одежду ее мужа и сочиняет о нем похабные куплеты. Удивленному мужу, заглянувшему в дом, она презрительно демонстрирует язык. Жена и родственники не успели известить его о причудах любимицы семьи. Он трет глаза и бьется головой о стену, а кошка продолжает распевать куплеты. Тогда муж берет топор и расправляется с подлым демоном. В тот же миг жена отдает концы на полевых работах. Слухи о трагедии расползаются по деревне. Члены семьи бегут к дому кошки, поющей о муже, и, увидев ее разрубленное тело, как подкошенные валятся на пол. К вечеру в комнату набивается весь клан, а на следующее утро поседевший муж отвозит трупы в семейный некрополь.
Североамериканские индейцы квакиутль рассказывают о людоедке, чья жизнь была заключена в ветке болиголова, а индейцы навахо – о девушке, которую один мудрый койот научил превращаться в медведя. О физиологии медведей он поведать не успел – когтистая лапа ученицы застала его врасплох, – поэтому девушка-медведь, отправляясь на битву с врагами, припрятывала не только сердце, но и другие органы, включая селезенку, почему-то казавшуюся ей самой важной.
Мы вновь наблюдаем калейдоскоп персонажей, лишенных сердца (души), но при этом недостает посредников между героем и антигероем, из-за чего поведение антигероя кажется абсурдным – он как будто жаждет умереть. В европейских сказках за редким исключением злодей делится тайной, поддавшись женскому очарованию, но такой психологизм, конечно, не укоренен в древних мифах. Вода, дерево, птица популярны и за пределами Европы и Руси, а вот феномен яйца развития не получил.
Символика яйца противоречива, и на ее основе трудно объяснить интересующий нас сюжет. В космогонических мифах чрезвычайно развит мотив снесенного птицей или плавающего в воде яйца, которое дает жизнь, с одной стороны, вселенной, богам, героям, человеческому роду, с другой – змею, василиску, Смерти и прочим злобным тварям. Яйцо бывает золотым и имеет другие атрибуты, позволяющие уподобить его солнцу. Но символом солнца оно не является, ведь небесные светила тоже образуются благодаря яйцу. Иногда начало творения связано с тем, что яйцо разбивается, раскалывается, взрывается. Народные верования приписывают яйцу животворящую силу. Красные пасхальные яйца дарят плодородие и здоровье. Будучи подкинуты высоко в воздух, они обеспечивают полевым злакам быстрый рост. Пасхальным яйцом глядят по хребту лошади, а первое яйцо, снесенное черной курицей, оставляют в поле в качестве оберега от волков. Яйцо часто используется при пожарах.
Связь яйца с огнем всячески подчеркивали представители мифологической школы. В толковании сюжета о сердце (душе) они зашли так далеко, что приписали страсть к метафорам самому злодею! Их гипотеза опирается на простейшую схему: 1) что-то сокрыто где-то; 2) оно освобождается; 3) кто-то умирает. Понаблюдав вместе с Афанасьевым за природными катаклизмами, великан и Кощей стали выражаться загадками: сундук и камень – это туча, скрывающая до поры до времени «могучие силы грозы»; море и колодец – дождевые ключи; звери и птицы – грозовые облака различной формы; яйцо и камешек – солнце или молния. Разгадавший загадки громовержец шарахает молнией в лоб демону мрака, зимних туманов, стужи и вьюг, или что эффективнее – светит в него солнцем, обращая в камень (вот почему важен великан или тролль), а потом женится на богине летнего плодородия. Но приходит срок, и бессмертный демон возрождается. Сопоставляя яйцо с «громовой стрелой», А. А. Потебня вспоминает славянский обычай бросать яйца через избу для защиты от пожара и от удара молнии.
По гипотезе Дж. Фрэзера, собравшего львиную долю изложенных нами мифов и сказок, принцип отдельно хранящегося сердца (души) отражает веру дикаря в существование множества душ или жизненных центров. Душа человека может помещаться в животном (тотем) или предмете, который дикарь бережет, не уступая сказочному злодею в лукавстве и скрытности. В случае внешней опасности жизни дикаря ничто не угрожает, он спокоен, как богатый европеец, хранящий деньги в банке.
Но ведь в теле дикаря пребывает живое сердце, а не камень или пустота. Иначе он не мог бы жить! Спрятанное сердце является всего лишь дубликатом. Дикарь не погибнет, если животное убить, а предмет уничтожить, но лишится гарантии безопасности. Почему же тогда злодей гибнет? Не ошибся ли ученый, сопоставив человека с волшебным существом?
Без каких-либо доказательств Фрэзер называет естественной мысль о том, что предмет, заключающий в себе жизнь, одновременно несет смерть. Поэтому великана или Кощея убивают, ударив по голове яйцом или камешком. Символику самого предмета Фрэзер не затрагивает.
Б. А. Рыбаков, напротив, чересчур увлекается толкованием предметов и животных, игнорируя факт раздельного существования тела и сердца (души). В основу мироздания академик укладывает яйцо, а местонахождение смерти Кощея соотносит с моделью вселенной. В ней представлены все разделы мира: вода (океан), земля (остров), растения (дуб), звери (заяц), птицы (утка). Амбивалентность яйца оказывается кстати – она свидетельствует о дуалистической сущности мира и об извечной борьбе жизни и смерти, добра и зла, которую ученые так любят откапывать в сказках. Стоит начаться этой борьбе, и пребывание сердца вне тела можно сдавать в архив. Загудят фанфары, застучат барабаны, и человек в содружестве с «живыми силами природы» (помощники) пойдет совершать подвиги и угробит до той поры бессмертное зло.
Вслед за противоборством человечества со злом Рыбаков выявляет генетическую связь Кощея с древнегреческим Аидом (Плутоном), царем подземного мира мертвых. Мертвенность Кощея выводится ученым из этимологии «кощунов», исполняемых на поминках, и из способа расправы с его трупом, сжигаемым на костре с последующим разбрасыванием пепла (в таких сказках Кощей гибнет не от яйца, а от коня). Но, согласно Афанасьеву, фраза «кощуны творить» подразумевает не исполнение погребальных песнопений, а совершение действий, приличествующих колдунам и дьяволу.
