Признаюсь, мне не по душе ни «Огниво», ни «Аладдин» – уж очень их удалые герои напоминают современных дельцов, выбившихся «из грязи в князи». В скандинавском народе бытовали иные представления о духах, обеспечивающих достаток.
Норвежская драгедокка привязывается к человеку в горах, приходит на хутор и начинает забрасывать его деньгами, продовольствием или приносить удачу. Пользование услугами драгедокки приравнивается к колдовству, и виновника могут даже побить камнями. Один хуторянин, нашедший в лесу куколку, принес ее в дом, и она стала одарять его серебряными монетами. Избавиться от нее удалось, только вернув на прежнее место. Вот и солдату следовало бы пойти к дуплу и кинуть вниз огниво, вызывающее глазастых собак, а не развлекаться подбрасыванием людей в воздух!
Часть III. Два зеркала Снежной королевы
Я не мог пройти мимо лучшей сказки Андерсена. Да, лучшей. Со мной согласятся и поклонники, и ненавистники датского сказочника. «Снежная королева» (1844) хороша своей фабулой, чья разработка целиком заслуга автора, не опиравшегося на готовый сюжет. Благодаря живости повествования сказкой зачитываются даже убежденные противники Андерсена-мыслителя. А между тем в ней есть и идея, причем очень глубокая и необычная для благоразумного обличителя привидений. И наконец, сама Снежная королева – жутковатый образ, имеющий пусть и малочисленные, но крепкие фольклорные корни.
К образу Снежной королевы, или, как ее величают в Скандинавии, Ледяной девы, Андерсен впервые обратился в стихотворении 1830 г., рассказав о властной и холодной искусительнице, отнимающей жениха у молодой девушки. Эта романтическая фантазия имела весьма отдаленную связь с настоящей Ледяной девой. Следующей на очереди была Снежная королева.
Зеркало тролля. Иллюстрация Х. Тегнера (1900)
Посвященная ей сказка начиналась, однако, с истории тролля, окрещенного дьяволом. Автор даже считал ее отдельной сказкой под названием «Волшебное зеркало». Будучи в приподнятом настроении, тролль изготовил зеркало: «Все доброе и прекрасное, отражаясь в нем, почти исчезало, но все ничтожное и отвратительное особенно бросалось в глаза и становилось еще безобразнее». Иными словами, зеркало тролля преображало реальность, как и его глаз, но оно не делало ее прекраснее (Киттельсен) и не приукрашало (Ибсен). Красивые вещи и пейзажи искажались, а люди представали уродами. Осколок разбившегося зеркала, угодивший Каю в глаз, безнадежно испортил характер мальчика и открыл Снежной королеве путь к его сердцу. Зеркало тролля волей-неволей сослужило службу госпоже льда.
В детстве я полагал, возможно, под влиянием советского мультфильма, что Снежная королева рассердилась на Кая, когда тот высказал пожелание усадить ее на раскаленную печку, и решила отомстить. На самом деле над ней не властны человеческие обиды – она ищет будущую жертву зеркала и поэтому заглядывает в окно комнаты мальчика: «Женщина эта, такая прекрасная и величественная, была вся изо льда, из ослепительного, сверкающего льда, – и все же живая; глаза ее сияли, как две ясные звезды, но в них не было ни тепла, ни покоя. Она склонилась к окну, кивнула мальчику и поманила его рукой». Промелькнувшая за стеклом птица зовет Кая в тот страшный мир, куда нередко заводят птицы детей в сказках. В разгар бешеной скачки на королевских санях Кай вновь видит птиц – больших белых кур, в которые превращаются снежные хлопья.
Мальчик добровольно прицепил салазки к саням Снежной королевы, но в решающий момент он кричит от страха, хочет прочесть «Отче наш», но в уме у него вертится только таблица умножения. И теперь поднявшаяся в санях женщина кажется ему не ледяной, а умной и прекрасной: «В его глазах она была совершенством». Получается, королеву осколок зеркала не уродует, а оживляет и красит. Страх миновал, и Кай с гордостью рассказывает королеве, что «умеет считать в уме и даже знает дроби, а еще знает, сколько в каждой стране квадратных миль и жителей».
В царстве королевы есть еще одно разбитое зеркало – зеркало разума, представляющее собой замерзшее озеро, чей лед треснул и раскололся на тысячи кусочков. Хозяйка восседает на троне посреди зеркала разума, а Кай складывает из его осколков различные фигуры, видящиеся ему чудом искусства. Но вот беда – несмотря на обещание королевы подарить ему весь мир, Кай никак не может составить из льдин слово «вечность». Зато оно мгновенно составляется, когда Герда, вынеся тяжелейшие испытания, входит в королевские покои и освобождает Кая от рокового осколка.
Снежной королевы в покоях нет, она улетела в теплые края, чтобы «заглянуть в черные котлы» – кратеры Везувия и Этны (вероятный намек на адскую сущность королевы). Но спасенные герои больше ее не боятся. «Пусть Снежная королева возвращается, когда ей вздумается, ведь отпускная Кая, написанная блестящими ледяными буквами, лежала здесь».
Снежная королева. Иллюстрация Д. С. Уолкера (1914)
В 1847 г. Андерсен упомянул Ледяную деву в «Моей жизни как сказке без вымысла», описывая смерть своего отца: «Отец умер на третий день; тело его покоилось на постели, а мы с матушкой легли спать на кухне, и всю эту ночь стрекотал сверчок. “Он умер, – сказала матушка сверчку. – Можешь ему не петь. Его забрала Ледяная дева!” Я понял, что она имеет в виду: как-то зимой, когда у нас в доме замерзли стекла, отец показал на ледяной узор, напоминающий девушку с распростертыми руками. “Наверняка она хочет обнять меня!” – сказал он в шутку». Итак, Ледяная дева, пусть и в шутку, может забрать душу умершего. Да и Кая, попавшего в холодное безжизненное царство Снежной королевы, родные считают погибшим. Царство это начинает казаться олицетворением смерти и загробного мира.
Длинная и многоплановая новелла «Дева льдов» (1861) развивает намеченную в «Снежной королеве» линию противостояния разума и чувства. Хрустальный дворец Девы льдов напрямик именуется холодным ледяным царством, где, по поверью швейцарских крестьян, «осуждены томиться души грешников до дня Страшного суда». При этом Андерсен довольно непоследовательно величает хозяйку дворца: «Наполовину дитя воздуха, наполовину могущественная повелительница вод». В отличие от похитительницы Кая Дева льдов эмоциональна и чувственна. Она грязно ругается, преследует юного Руди в горах, под видом пастушки поит его вином и целуется с ним.
Неожиданную трактовку образа искусительницы дает Брауде. Дева льдов, в ее понимании, злобствует неспроста. В горную долину пришли «люди, вооруженные знаниями, которые взрывают скалы, прокладывают железные дороги и тоннели. Они изгоняют злых духов. Они утверждают торжество человека». Во что выливается торжество человека, помешанного на благосостоянии и удобствах, мы наблюдали на примере троллей, которых мне в этой ситуации бесконечно жаль. И вот теперь компанию им составила Дева льдов. Знаете, почему она ненавидит Руди? Потому что он воплощает в себе «разум и силы человеческого духа». А чтобы у читателя не возникло сомнений в здравомыслии Руди, его добрые защитники, «дети солнца», «еще громче поют о том, что человеческий разум важнее и что он господствует над силами природы».
