Если принять Ледяную деву за элементарную персонификацию снежных бурь и метелей, холодов, болезней и продовольственного кризиса, ее смело можно ставить в один ряд со всеми описанными персонажами. Но даже без учета выявленных нестыковок уникальность скандинавского образа очевидна. Кроме Лоухи, едва ли по праву включенной в число демонов зимы, никто из них не имеет собственного царства, которое недоступно или малодоступно человеку. Они не прилетают с Севера, а обитают неподалеку от человеческого жилья, можно сказать, живут среди людей.
Итак, северное царство Ледяной девы – это царство смерти. Ад, как мы выяснили, полон железа, а магнитная стрелка указывает приблизительно на Север. Такова наивная логика тех рассуждений, которые помещают ад между холодными бурями и жаром раскаленных металлов и железа на Севере (огонь и лед!). Впрочем, и без них понятно, что Герда идет в мир мертвых высвобождать душу Кая. В чем своеобразие его хозяйки? Ни мертвецом, ни ведьмой Снежную королеву не назовешь. Наименование «тролль» в его первоначальном смысле ей больше подходит. Да уж не она ли тот дьявол, что соорудил зеркало?
Снежная королева восседает на зеркале разума. Иллюстрация Э. Дюлака (1911)
Опять это загадочное зеркало, привязавшееся и к привидениям, и к вампирам! На сей раз зеркал два, и оба разбиты. Этапы похищения королевой Кая мы можем воссоздать на основе известных нам данных о зеркале, глазе и душе. Согласно верованиям народов всего мира, душа человека заключена в его отражении в зеркале. Она показывается там, даже когда тело погребли. В то же время существо, объявляющееся в зеркале (дух покойного или демон), может унести душу живого человека, туда смотрящегося.
Афанасьев приводит народные загадки, уподобляющие человеческий глаз зеркалу, например: «Стоят вилы (ноги), на вилах короб (туловище), на коробе гора (голова), на горе два зеркала (глаза)». Словом «глядельце» обозначают зеркало, а словом «глядильцо» – зрачок глаза и т. д. О том, что глаз человека воплощает его душу, мы неоднократно говорили. Осколок зеркала залетает именно в глаз и остается там. Кай не просто глядит на мир через стекло тролля. Его глаз, а значит, душа постоянно смотрится в зеркало, через которое к ней подбирается Снежная королева. Так она завоевывает душу мальчика.
Может ли зеркальный осколок исполнять функцию зеркала? Несомненно! И это вдвойне опасное зеркало. Реальный мир оно искажает, а на его место ставит новый, действительно прекрасный. Мальчику Снежная королева представляется не бездушной льдиной, а величественной дамой, ведь она плоть от плоти другого мира. «С осколками зеркала связывается настоящая “география” фантазмов, – пишет С. Мельшиор-Бонне, – утрата “корней”, шаткость сходства и тождества, ненадежность личности и идентичности, фантазмы погружения и поглощения… страх бессилия и распада на части. Те же самые осколки зеркала содержат в себе некую надежду на возможность возрождения по другую сторону зеркала, в зазеркалье…»
[40]
Чтобы надежда не была напрасной, мир, открывающийся посредством разбитого зеркала, необходимо упорядочить, упразднив неясность, путаницу и пустоту зазеркалья. Для этого служит второе зеркало Снежной королевы – зеркало разума, ведь без разума не обходится ни один реформатор. Собрать из осколков старого мира новый, гармоничный мир – что может быть заманчивее! Однако вечность ускользает от Кая, отказывая в своей санкции миру, основанному на разуме. «Единство и независимость субъекта оказываются всего лишь иллюзией, быстротечной и относительной. На смену цели, поставленной гуманистами… приходят равнодушие, распад и искажение». Кая этот хаос не выводит из себя, так как в его глазе по-прежнему сидит осколок первого зеркала. Среди психически неуравновешенных людей есть люди очень разумные – те, кто не может смотреться в зеркало и успокаивается, только разбив его и отыскав свое изображение в осколках
[41]. Народная мудрость, напротив, связывает разбитое зеркало с несчастьем, смертью, а его осколки – с губительным влиянием.
В мире зеркал Снежная королева найдет себе массу компаньонов с подмоченной репутацией. Одно из средневековых имен дьявола Schonspiegel и Spiegelglanz (нем. «красивое зеркало» и «блеск зеркала»). Героиня осетинского нартского эпоса Сатана (Сатаней у адыгов, балкарцев, карачаевцев, абазин; Сатаней-Гуаша у абхазов) восседает на семиярусной башне, наблюдая за миром через небесное зеркало. Кровожадный бог ацтеков и майя Тецкатлипока («дымящееся зеркало»), упоминавшийся нами в книге о вампирах, владеет зеркалом с отходящим от него завитком дыма (отсюда его имя). Зеркало укреплено на его виске или на обрубке ноги, и в нем он видит все, происходящее на свете. Другой встречавшийся нам вампир, буддийский владелец ада Яма (у тибетцев – Шиндже, владыка смерти), держит в руках «зеркало кармы», в котором видны поступки всех умерших. Третий кровопийца, Эрлик, владыка царства мертвых в мифах монгольских народов и саяно-алтайских тюрок, имеет зеркало, отражающее прегрешения человека. В первом судилище китайского ада Диюй нечистые души проходят мимо «зеркала зла», в котором отражаются все их дурные поступки, а на раме написаны слова: «На террасе, [обращенной к востоку], перед зеркалом зла нет хороших людей».
Ледяная дева народных преданий зеркалом не пользуется. При желании ее можно счесть холодом, голодом, вьюгой и снегопадом. Снежная королева, ее дворец и два чарующих зеркала позволяют нам забыть о капризах погоды. Еще и поэтому я выбрал сказку Андерсена.
Часть IV. Болотные твари и Ольховый король
Несколько сказок Андерсена посвящены болоту и его обитателям. Шедеврами они, скажем прямо, не являются, но при дефиците страшных сказочных персонажей из Скандинавии пренебрегать болотными тварями мы не вправе.
Одна из самых религиозных сказок писателя «Дочь болотного царя» (1858) начинается с захватывающего эпизода пленения египетской принцессы. Оплакав предательство своих спутниц, принцесса, очутившаяся на датском болоте без средств передвижения, попадает в лапы к болотному царю – ольховому пню, на который она роняла слезы. Царь утягивает ее на дно, но не убивает. У них рождается дочь, которую добрый аист подбирает в кувшинке и относит к бездетной жене викинга. Над девочкой Хельгой тяготеют злые чары: днем она прелестна, как эльф (это сравнение Андерсена), но жестока и необузданна, а ночью превращается в крупную жабу с кротким и грустным взглядом или, как выражается автор, в «уродливого тролля с головой жабы и плавательною перепонкой между пальцами» (троллю к хуле не привыкать). Днем в Хельге соединяются внешность матери и характер отца, а ночью – безобразие отца и душа матери, светящаяся в глазах жабы.
