К счастью, хлебная эпопея заканчивалась – Щеглов добрался уже до самого южного уезда. Сегодня обоз собирали в Троицком – имении барона Тальзита. Этот с виду мягкий и деликатный немолодой человек с проницательными карими глазами оказался уездным предводителем дворянства. Он очень помог Щеглову, да и, судя по количеству подвод в обозе, своё зерно отдал чуть ли не полностью.
– Вы на сев-то оставили, Александр Николаевич? – на всякий случай спросил Щеглов.
– Мужикам всё, чтобы перезимовать, роздано, ну и без семян не останусь, – не стал вдаваться в подробности Тальзит и поспешил сменить тему: – Раз я последний в нашем уезде…
– А как же Ратманово? – удивился Щеглов. – Я от вас собирался туда ехать.
Барон лишь вздохнул:
– Не с кем там теперь разговаривать…
– А что, разве управляющий князя Алексея куда-нибудь уехал?
– Нет там теперь ни управляющего, ни хозяев. Как пришло известие о смерти Алексея, так всё и рухнуло, – объяснил Тальзит. – Крестницы мои исчезли вместе со старой графиней, ну а новый хозяин – князь Василий – здесь не задержался: в Петербург укатил. Уже месяц как я не могу ни от кого ничего добиться. Знаю лишь, что следом за Василием управляющий вещички собрал и убыл в неизвестном направлении. Да я его не виню, с таким хозяином разве можно ужиться?!
Известие ошеломило Щеглова. Вспомнилось красивое лицо Алексея Черкасского. Когда же они виделись в последний раз? А ведь чуть ли не год прошёл! Это было в земельной управе, тогда Алексей с недоумением рассматривал белый конверт, который он достал из портфеля. И вот теперь князя нет в живых. Понятно, конечно, что идёт война, но, когда она забирает твоих знакомых, становится жутко. Даже не верилось! А юная жена Черкасского, она-то знает? А его сёстры? Что будет теперь с ними? Стало страшно. Ведь Щеглов ничего не забыл. Весной, когда Василий Черкасский целую неделю просидел в ресторане гостиницы, поручик успел хорошо к нему присмотреться. Этот человек оказался злобным, как собака. Хватало сущей ерунды вроде померещившегося его пьяному воображению косого взгляда или непочтительного слова полового, чтобы князь Василий потерял самообладание. Старший Черкасский не объяснялся и даже не скандалил, он сразу бил. Вид крови, текущей из разбитого носа полового, мгновенно улучшал князю настроение. И что же – теперь бедные сёстры и юная вдова Алексея попадут во власть этого безумца?
– А где живёт супруга погибшего? – спросил поручик у Тальзита.
– Если бы я знал! Впрочем, она в Ратманове и не жила, а вот куда уехали княжны – для меня загадка. Две из них – Долли и младшенькая, Ольга, – мои крестницы. Не могу представить, что могло случиться, чтобы они, уезжая, не попрощались со мной. Тёмное это дело.
– А что слуги говорят? Дворовые ведь наверняка никуда не делись?
– Молчат все, как воды в рот набрали. Я подозреваю, что и батюшка из ратмановской церкви, и старый дворецкий Иван Фёдорович не так невинны, как кажутся, но они утверждают, что ничего не знают.
– Действительно, странно… – протянул Щеглов, и прошлая обида на генерал-губернатора и поверенного Штерна вновь поднялась из глубин памяти.
Как же! Светлейший князь может быть виновен лишь в том, что запутался в долгах и попал в железные руки авантюристки-процентщицы, а то, что этот самый князь получает удовольствие при виде крови, в расчёт не принималось. Щеглов тогда пытался достучаться до разума начальника, но всё оказалось напрасно. Ромодановскому не хотелось лишних забот. Дело сделали – преступника поймали, а тот дал показания на своих подельников. Вот и славно! Ну, а потом и впрямь стало не до расследования – началась война. Если бы не разговор с Тальзитом, то уставший Щеглов и не вспомнил бы о своём первом задании на губернской службе.
Поручик задумался. Солнце стояло высоко, значит, сейчас чуть больше полудня, можно успеть заскочить в соседнее имение, а потом догнать обоз по дороге.
– Может, съездим в Ратманово? – предложил Щеглов барону.
Тальзит с сомнением окинул взглядом вытянувшийся поперёк двора обоз. Ещё с десяток подвод стояли под погрузкой. Барон в нерешительности потёр лоб. Было видно, что он хочет поехать со Щегловым, но боится за дело. Наконец Тальзит сделал выбор:
– Нет, голубчик, поезжайте один. Не рискну на мужиков погрузку оставить. Ну а потом я сам с обозом поеду, не шутка ведь – для армии зерно везём.
– Тогда я вас догоню, – пообещал поручик и направился к своей двуколке. Он больше не ездил с кучером на казённых лошадях, а обходился лёгкой повозкой, запряжённой крупным орловским рысаком.
– Удачи, – пожелал Тальзит, и Щеглов мысленно согласился, что удача ему точно не помешает, уж больно странные дела творились в Ратманове.
Ратманово поразило Щеглова. Сияющая на полуденном солнце мраморная колоннада дворца, огромный парк в золоте осенней листвы, каскад сбегающих к реке фонтанов. Вот где величие дружило с уточённой простотой, а княжеская корона казалась веночком из ромашек.
«Да! Здесь есть за что побороться, – оценил увиденное Щеглов. – Неужели всё отошло князю Василию?»
Поручик пожалел, что не спросил Тальзита о сути завещания отца и бабушки княжон Черкасских. Неужели любившие этих девушек взрослые люди не позаботились об их судьбе? Это казалось маловероятным. Тогда почему все с такой уверенностью говорят, что наследство досталось дяде покойного князя Алексея? Надо бы разобраться. И с чего это вдруг сбежал управляющий?
Двуколка Щеглова подкатила к крыльцу. Навстречу никто не вышел. Поручик аккуратно перенёс вес на здоровую ногу и спрыгнул на мраморные ступени. Желающих взять у него поводья по-прежнему не наблюдалось. Пришлось Щеглову привязать коня к перилам балюстрады.
«Тем лучше, – вдруг сообразил поручик, – пройдусь по дому без надзирателей».
Но не тут-то было – как только Щеглов вошёл в полутёмный вестибюль, навстречу ему двинулась согбенная фигура худого старика в чёрном.
– Чего изволите, сударь? – осведомился древний страж, стараясь загородить проход в глубь вестибюля своим тщедушным телом.
Щеглов, уважавший мужество в любых, даже в комичных, проявлениях, заглушил желание просто отодвинуть с дороги эти узкие плечики и согнутую спину. Поручик остановился и сообщил:
– Я приехал по поручению генерал-губернатора. Мне нужны хозяева.
– Никого нет…
– Тогда мне нужен управляющий!
– Он уволился, – сообщил старик, опустив глаза, и Щеглов понял, что всё этот хитрец знает. Ну, а раз так, придётся ему рассказать правду.
– Тогда кто же ведает делами в имении? – строго спросил Щеглов.
– Я, – признался старик. – Меня Иваном Фёдоровичем зовут. Я здесь дворецким служу уже почитай сорок лет, а теперь вот пришлось и остальным хозяйством заняться.
– Дело у меня, Иван Фёдорович, государственной важности, для всех помещиков этой губернии обязательное. Хлеб мы закупаем для армии. На Ратманово казна тоже рассчитывала.
