– Алексей, на официальных встречах ты мне не нужен, но я жду тебя вечером в посольстве. – Император пожал Черкасскому руку и отпустил.
Что ж, времени до бала оставалось предостаточно, до конторы поверенного было рукой подать, и Алексей решил заехать – узнать, как продвигаются дела у Щеглова. Он угадал: поручик как раз совещался со Штерном. Увидев князя, оба как будто стушевались.
– Вы приехали, ваша светлость?! – воскликнул Щеглов и не слишком убедительно добавил: – А я собирался вечером к вам зайти попрощаться. Здесь дела закончены – пора мне во Францию.
«И этим доложили, что нас с Катей беспокоить нельзя», – понял Черкасский. Стало как-то неловко, и он поспешил заговорить о деле:
– Ну что, не нашли вы Франсуазу Триоле?
– Не было её в Англии. Мы с Иваном Ивановичем всех местных француженок перетрясли, ни одной не пропустили. Никто не видел женщину, хоть малость похожую на Франсуазу, и не слышал об её появлении. – Щеглов досадливо поморщился и заговорил о другом: – Как вернусь в полк, сразу возьму отпуск и поеду в Дижон. Мадам Пикар дала мне имя и адрес своей подруги, познакомившей её с таинственной дамой под вуалью. Так что не беспокойтесь, найдём мы вашу сестрицу.
Предложенная помощь оказалась как нельзя кстати, ведь пока император находился в Англии, сам Алексей не мог уехать во Францию.
– Вот спасибо, Пётр Петрович, выручили! – с чувством сказал он. – Вас мне сам Бог послал. Государь только что прибыл, мне неловко даже заикаться о своём отъезде…
Щеглов уверил Алексея, что никаких одолжений никому не делает, а выполняет приказ своего командира – князя Ромодановского.
– Надо же закончить дело, – объяснил поручик и спросил: – У вас есть портрет княжны Елены?
– Нет, к сожалению! Но сестра – приметная девушка: очень красивая блондинка с синими глазами.
– Главное, что она русская – надеюсь, во французских уездах наших дам не слишком много, – отозвался Щеглов.
Черкасский поручил своему поверенному выдать поручику средства на поездку и стал прощаться:
– Жду вашего письма, Пётр Петрович!
– Если княжна в Дижоне, она напишет вам сама, – пообещал Щеглов.
Как же хотелось Алексею, чтобы это оказалось правдой! Но пока ему оставалось только ждать и надеяться.
Мысли Алексея вернулись к балу. Его грызло беспокойство, ведь придётся представлять Катю государю. Чувство ревности неприятно кольнуло сердце: пока жена принадлежала лишь ему одному, но как только в российском обществе оценят несравненную Катину красоту, мужчины слетятся, как бабочки на огонь, искушая её скромность, а его терпение. Нужно выйти в отставку и уехать в Ратманово! Надо только пережить нынешний бал и целую вереницу празднеств, приуроченных к визиту императора Александра в Британию, а потом – отставка.
Не в мундире, а в чёрном фраке (маленькая уступка мыслям об отставке) Алексей вошёл в спальню жены. Катя сидела за туалетным столиком. Парадное бледно-голубое платье со шлейфом и с высоким кружевным воротником оттеняло её изумительные глаза. Мастерицы Луизы расшили наряд серебряными цветами так, что казалось, будто по льду рассыпались снежинки. Алексей обнял жену и коснулся шёлка на её груди.
– Смотри, как похоже на снег той метельной ночи, когда сама судьба привела меня в маленькую сельскую церковь…
Как же не хотелось Черкасскому выходить из спальни! Но нельзя было отменить неизбежное. Он накинул на Катины плечи шаль и повёл жену к коляске.
Российское посольство, ставшее центром Лондона, встречало гостей. Долли с мужем уже заняли свой почётный пост в дверях бального зала, где сегодня блистал весь цвет европейского общества. Катя увидела великую княгиню, та беседовала с привлекательным молодым офицером. Несвойственная Екатерине Павловне живость в общении с мужчиной и восхищённый взгляд её собеседника выглядели так красноречиво, что Катя незаметно скрестила пальцы. Дай им Бог!..
Гости хлынули к дверям зала, чтобы приветствовать российского императора. Катя ожидала увидеть человека в мундире, но Александр Павлович, как и её Алексей, сегодня предпочёл фрак. Побеседовав с Долли и графом Ливен, император подошёл к сестре, обнял её и пожал руку стоящему рядом офицеру.
– Это принц Вюртемберский, – объяснил жене Алексей и тут же предостерёг: – Не волнуйся, дорогая, но теперь император идёт к нам.
Александр Павлович действительно шёл прямо к ним. Катя присела в реверансе, а Черкасский поклонился.
– Алексей, графиня Ливен мне обо всём рассказала, я счастлив, что твоя супруга и сын живы, – заявил император и, глянув на Катю, подсказал: – Познакомь нас.
– Ваше императорское величество, позвольте представить вам мою супругу, светлейшую княгиню Екатерину Черкасскую, графиню Бельскую.
Государь улыбнулся, и стало понятно, отчего дамы по всей Европе теряют от него голову.
– Сударыня, Алексею очень повезло, ведь вы прекрасны. В этом изумительном платье вы похожи на Венеру, выходящую из морской пены, – галантно произнёс император и поцеловал Кате руку.
И куда только деваются благие намерения? Алексей мгновенно забыл, что собирался учиться на чужих ошибках, он вновь совершал свои. Удивляясь собственной наглости, Черкасский заявил:
– Ваше императорское величество, Венера при дворе уже есть, а Екатерина Павловна – моя княгиня.
На лице государя мелькнуло недоумение, потом он, как видно, вспомнил их давний разговор. В голубых глазах запрыгали смешинки.
– Я рад, сударыня, что одним из главных достоинств вашего супруга является хорошая память, значит, он всегда будет помнить, кто выбрал ему княгиню и кому он обязан своим счастьем. Ну, а пока довожу до вашего сведения, что Алексей за бои под Лейпцигом и Парижем награждён орденом Александра Невского и произведён в генерал-майоры. Жду вас в Вене на конгрессе. Вы, конечно же, приглашены оба. – Александр Павлович улыбнулся и напомнил: – Ну, а теперь пора танцевать. Я открываю бал с хозяйкой дома. Позвольте мне пригласить княгиню на мазурку?
На котильон Катю позвал граф Ливен. Второй танец она танцевала с императором. До третьего приглашения дело так и не дошло.
– Остальные танцы мои! Пусть я буду считаться самым невоспитанным человеком на свете – мне всё равно, – прошептал Алексей, и его губы скользнули по щеке жены.
– Я, вообще-то, не поняла, что ты говорил императору, – призналась Катя.
– Напомнил ему один наш давний разговор и подчеркнул, что ты – моя княгиня.
Черкасский с удивлением осознал, что стал вдруг абсолютно свободным, а его ревность и страхи остались в прошлом. Не нужно никакой отставки. Зачем? Ведь их с Катей ждало только счастье, и эхо чужих грехов уже никогда не омрачит им жизнь.
Опьяняя души, запели скрипки, и всех закружил вальс, чувственный, как сама любовь.
Глава сороковая
Из письма светлейшего князя Алексея Черкасского графине Апраксиной
«…Теперь, моя дорогая, вы знаете обо всех наших драмах. Сказать по чести, смерть дяди оказалась благом. Только представьте, что стало бы с репутацией моих кузенов, если бы князь Василий остался в живых. При первых слухах, что отец Ника и Никиты – убийца, общество на словах прониклось бы сочувствием, а на деле их обоих превратили бы в изгоев.
