– Почему?
– Потому что всю свою жизнь он служил сцене.
– Вот почему все разошлись, а он никак не уйдет! Но где же его семья?
– У него нет ни семьи, ни дома.
– Но почему?
– Потому что всю свою жизнь он служил сцене.
– Он беден?
– Он не может даже позволить себе умереть.
– Почему?
– Потому что за долгую жизнь он не заработал ни на гроб, ни на клочок земли на погосте.
– Подожди. А как же те актеры, которые в дорогих нарядах и шубах садились после спектакля в красивые машины, и ехали в свои уютные дома? Они что, лучше его?
– Нет, не лучше, но пока они зарабатывали деньги, он служил сцене.
– Поэтому он так беден?
– Беден?… – он молчал и думал, не зная, что сказать. Вдруг, неожиданно для себя, пробормотал:
– Пожалуй, он богаче их всех!…
Она украдкой на него посмотрела, улыбнулась, но он не заметил ее взгляд, полный восторга, надежды и огня. Она благодарна была ему за эти слова. А он долго еще не мог оторвать взгляд от сцены…
– Ты не устала? – наконец очнулся он.
Они снова мчались в безумном полете, и огоньки большого города становились меньше, а звезды ближе и ярче.
– Мы не умеем уставать. Ты забыл?
– Нет, не забыл, просто хотелось сказать или сделать что-то…
– Спасибо, ты очень внимателен, тебе это удалось. Но снова вперед! Хочу без перерыва, без остановки, только вперед. Вперед – навстречу рассвету…
6 января.
Солнце заливало знойными полуденными лучами зеленую долину, склоны гор, и весь этот мир, на холмах которого трудились люди. Наверное, когда-то в древности так строили пирамиды, перекатывая вручную тяжелые глыбы на непомерную высоту.
– Теперь они летают в космос, создают сложные машины! Почему же эти так отстали от тех, других, которые живут рядом? – не переставала удивляться она.
– Посмотри, они как муравьи, ползают по склонам, – заметил он. – И каждый тащит драгоценную ношу свою.
– Что они делают? – спросила она.
– Я нарочно привел тебя сюда. Они собирают виноград и делают это так же, как и двести, и триста, и пятьсот лет назад. А потом из винограда они приготовят вино…
– Вот они наполняют тяжелые корзины сочными гроздьями, тащат их на тележках, впрягаясь в них, и везут в какой-то дом, – перебила она.
– Смотри, что будет потом!
– Раздеваются и в огромной чаше начинают давить их ногами!
– Дальше… Смотри, что они делают дальше!
– Поют! Они поют и топчут эту виноградную кашу, а их пение совсем не хуже, чем на сцене в театре. Но зачем они делают это ногами? Почему нельзя поставить чудо-машину и нажать на кнопку?
– Вино не получится! – ответил он. – Я слышал об этом. Необъяснимая вещь! Говорят, не получится и все тут.
– Хорошо, но зачем петь эти песни? Они уже пьяны от этого вина?
– Нет. Вино будет готово нескоро.
– Тогда зачем эти песни?
– Детям тоже поют колыбельные. Наверное, здесь так же. Иначе вино не созреет. Оно, как ребенок, капризное, и даже в разных бутылках будет разного вкуса. А ребенка не воспитать без колыбельной…
– А когда будет готово это вино?
– Это? Через тридцать…. через сорок лет…. Это элитная лоза.
– Но многие из этих людей не доживут до того дня. Зачем столько стараний и сил?
– Вино выпьют их дети и внуки. Будут на свадьбах и праздниках вспоминать о своих отцах.
– Как это хорошо! Жалко только, что им сегодня его не достанется.
– Эти выпьют вино, которое сделали их отцы.
– И так будет всегда?
Он замер и долго с восхищением смотрел на работающих людей. Наконец вымолвил:
– Всегда! Пока эти люди будут петь песни свои – так будет всегда!
7 января. До злополучной даты оставалось 6 дней.
Самолет ревел мощными моторами, разрывая в клочья облака, которые были на его пути и осмеливались закрывать посадочную полосу. Вот он изящно, безукоризненно приземлился перед зданием маленького аэропорта, доставив свой драгоценный груз по назначению. Не успела открыться дверь, а группа людей в черных костюмах уже встречала своего хозяина, своего властелина и Бога. Каждый из них был готов жизнь отдать за него, потому что он и был Богом для них на этой земле. Они, словно черным ковром расстилались перед ним. Потом эскорт дорогих лимузинов несся по дорогам, расталкивая прочие авто, путающиеся под колесами, черной молнией промелькнул по серпантину в горах и у моря, казалось, даже над морем, над миром этим пролетел караван черных машин, везя своего господина в его владения. Женщина неземной красоты встречала его в дверях просторного дома. Блестящее черное платье сверкало в свете ярких фонарей и, как черный бриллиант, переливалось всеми гранями. Это был самый дорогой его бриллиант. Женщина, как всегда, была прекрасна и улыбалась. Огромный дом был тоже рад ему и гостям, которые начинали съезжаться на званый раут. Люди шли парами и поодиночке, раскланивались с ним и восторгались ею. В общем, все было как всегда. Как всегда, он был в центре, а остальные где-то поблизости, рядом. И вот брызги дорогого шампанского, хвалебные речи, взгляды заискивающих и почитающих. И вечерняя прохлада…
Вечерняя прохлада… Человек стоял на балконе, снизу доносился шум гостей и оркестра, плеск воды в фонтанах, грохот петард, а в руке его был зажат пистолет. Он стоял и думал: – Что мешает ему сделать это прямо сейчас, и какое расстояние до собственного виска?
А эти двое находились рядом, с изумлением за ним наблюдая:
– Чем ему можно помочь? – спросила она.
– Скорее всего, ничем, – ответил он.
– Это все, что у него есть? – и кивнула на то, что находилось внизу: на каменные дорожки и фонари, сотни людей, толпящихся в ослепительном свете, на красивую женщину и огромную яхту у пирса.
– Но где же его друзья?
– У него их нет, – ответил он.
– Почему?
– Он слишком богат.
– А любовь?
– И ее он найти не сумел.
– Потому что слишком богат? – спросила она. – А дети? Его дети?
– Он сделал их такими же, как он сам.
– И теперь он совсем один – у него никого нет?
– Кроме этого, – и показал вниз, – нет никого и ничего. Он умеет только зарабатывать деньги.
Человек донес пистолет до своего виска, на мгновение замер, закрыл глаза,… вдруг одернул руку и вытер пот.
– Нет, не здесь. Пусть не радуются, – зло пробормотал он.
