– Конечно. Первостепенная задача – восстановить справедливость, касаемо единоборства пограничника с бандой бандеровцев. Мы подготовили рапорт на имя руководителя пограничной службы. Вот копия, – и генерал подал губернатору папку.
– Я, в свою очередь, пошлю документ, используя ваши данные, по своей линии. Считаю, нас ждет удача. Еще какие наметки?
– Объединить усилия и в короткое время построить ветерану дом.
– Считайте, политическая воля есть. Поручим исполнителям решить совместно все вопросы в несколько дней, а на следующей неделе приступить к строительству. Деньги в бюджете есть, а вот с людьми туговато…
– Добавим. Техника – за нами.
– Вот и ладушки! Зову заместителя. Вместе с ним поезжайте в свое управление, там все и обсудите.
Примерно в это же время от гостиницы отъехала машина следователя с Ильей Петровичем и Марфой. За ней следом – группа спецназовцев в «рафике». Следователь и гости его сперва ехали молча. До самого выезда из города. А как только понеслась легковушка по трассе, Марфа и Илья Петрович, словно по команде, облегченно вздохнули.
– Теперь вольно можно дышать, – поняв состояние Марфы и Ильи Петровича, с улыбкой отреагировал следователь. – Но хочу предупредить вас: расслабляться рано. Жаркая борьба предстоит за возвращение положенных вам наделов.
– Так мы и не продавали свои паи.
– А остальные?
– Облапошил их мироед. Теперь, как говорится, близок локоть да не укусишь.
– Нужно укусить. Будем решать. Но, скажу я вам, успех возможен лишь при активной поддержки членов вашего липового кооператива. От всех членов должны быть исковые заявления.
– Или резолюция общего собрания, принятая единогласно, – подсказала Марфа не от того, что смыслила в юридических тонкостях, просто по житейской своей смекалке.
– Пожалуй, ход верный. – Помолчав немного, следователь спросил: – А договор с лихоимцем у кого?
– Скорей всего, у управляющего.
– Худо. Он подозревается в участии в мошеннической сделке.
– Стоит ли поспешать с выводом? С ним нужно поговорить, с сельчанами, что еще они скажут. Он стращал, это верно, но никого пальцем не тронул. На мой взгляд, участкового нужно потрясти основательно.
– Есть факты?
– Как ответить? И есть, и нет. Не верю я ему. Не верю.
– Но это – не факты.
– Если пахать глубже, земля щедро отблагодарит добрым урожаем…
– Да?.. Приму к сведению.
Дальше ехали почти молча, лишь иногда обмениваясь ничего не значащими фразами о дороге. Перед въездом в село, Марфа с Ильей Петровичем начали спорить, решая, куда их подвезти. Марфа предлагала в ее дом, но на сей раз всегда соглашавшийся с желанием «атаманши» Илья Петрович твердо заявил:
– Только ко мне.
– Но теперь нам…
– Никаких «нет», Марфуша! Только ко мне.
Остановились у лачуги, собранной некогда из обгорелых бревен, и следователь покачал головой:
– Да-а… Зато по сводкам все ветераны обеспечены современным жильем.
– В меду бы купались защитники Отечества, перед которыми, как часто вещают, все в долгу, вот долг отчего-то не спешат отдать, – грустно проговорила Марфа, но Илья Петрович возразил ей:
– Вон Остап Нестерович все получил, как и другие, кто, как мне видится, смыслит, когда и на кого гавкнуть, когда и кому лизнуть.
– Ты на Остапа не кати бочку! Все когда узнаешь, изменишь свое мнение. Просто он уразумел, что жить с волками можно, подвывая им, но оставаясь честным перед собой и друзьями.
– О какой ты честности говоришь?
– Ну, не совсем верно сказала, точнее – если, коварствовать против коварных их же манерами.
– Ладно, – прервал их разноголосицу следователь. – Я к управляющему. Сниму показания, его увезут, я – к вам. Дадите показания и вы.
– Не спешите увозить. Разобраться советую.
– Обязательно разберусь. До суда еще далеко.
– Не послушали меня, послушаете сельчан, – многозначительно пообещала Марфа, уводя своего Илюшу в пахнущий гарью домишко.
Там, нежно поцеловав любима, повинилась:
– Ты извини меня, помилуемся позже, сейчас мне нужда идти.
– Сход собирать? Вот неугомонная.
– Когда тебя зазря винили, любо тебе было? То-то. Справедливости хочу. Думаю, управляющий следователю не откроется, а перед сходом покается, если виновен, а если нет, то выворотит душу. На поруки возьмем, если подневольно стружился.
Марфа была права в своих предположениях: следователь не мог толком ничего добиться. И так, и эдак, и о том, что арестована вся подозреваемая криминальная группа, сказал и что в показаниях (лукавил, конечно) управляющего называют среди ее активных участников, во многом сваливая свои вины на него, но тот покорно отвечал:
– Если винят, видят, стало быть, в этом смысл.
– Они правду говорят?
– Судить не могу. Если говорят, стало быть, – говорят…
Вот так и шел допрос уже около получаса, но воз даже не стронулся с места. А сельчане, на сей раз не только женщины, но и все малочисленное мужское племя стекалось к магазину, и когда Марфа посчитала, что пора начинать сход, еще раз известила сельчан, ради чего тарарам:
– Скажите, товарки, и вы, седокудрые мужики, кого делом обидел управляющий?
– Нас – нет, а тебя с Ильей Петровичем под арест подвел.
– Верно. Только мыслю: не его в этом вина. Пусть прилюдно все расскажет. Тогда и порешим, как поступить. Следователя тоже нужно покликать.
Решительно направилась Марфа в дом управляющего – и с порога:
– Допрос вам придется временно приостановить. Сельчане собрались на свой допрос. – И к управляющему: – Если как на духу, скажем свое веское слово. Пойдемте. Хватит лясы точить. Как я вижу по вашим лицам, пустопорожние лясы.
Управляющего вроде бы ледяной водой окатили, но через мгновение он обрел себя и встал совершенно спокойно, даже с демонстративной радостью:
– Вы, Марфа Батьковна, строже моего начальства. Но я подчиняюсь, ибо воля женщины – святая воля.
– Да будет вам! Пошли народный суд слушать.
Скорое появление следователя с управляющим удивило почти всех. Ай да Марфа! Одно слово – атаманша! Всех под себя подомнет. А Марфа, не думая даже о том, как рассудят сельчане ее успех, обратилась к собравшимся:
– Товарки мои и мужи седобородые, спрашивайте ваши обиды с управляющего.
Загудела сдержанно предмагазинная площадь, однако никто пока не вышел вперед. Но вот наконец вышагала соседка Марфы.
– Был он псом цепным, гавкал, чего греха таить, но кусать никого не кусал. Только тебя и твоего Илью Петровича обидел, вот давайте спросим с него за это. Ты, Марфа, сказывала, что поклялся он зла не делать, а обернулось вон как. Ответь нам, мил человек, отчего на клятву начхал?
