Присутствующие засмолили папиросы злее, дыму в кабинете прибавилось. Даже скучавшие ранее и действительно дремавшие были сейчас на стороне провинившегося и, не скрывая, поддерживали Турина. Он подметил это и повеселел.
— Оружия при убитых не оказалось, — сомневался начальник.
— А кто его искал? Моих ребят туда не допускают! — буркнул Турин.
— Мне доложили…
— Бандиты выбросить стволы могли. Обычно так и поступают, если прищучить.
— Финка была у одного да ножи у остальных.
— А смит-вессон, что нашли у моста?
— Он от трупов далеко оказался.
— Выходит, ствол Ковригин им подбросил?
— Не знаю, подбросил, обронил кто… Я вынужден издать приказ о служебной проверке происшедшего. После и решу по закону или нет применено оружие вашим сотрудником. Надо ли было лишать жизни трёх граждан.
— Трёх бандитов, — пробурчал Турин. — Их личности уже установлены. Это гастролёры из Ростова. Все судимы ранее. И не один раз.
— Ковригина от должности отстранить, — будто не слыша, продолжал начальник. — Найдите ему занятие другого рода. И пусть сдаст табельное оружие.
— У меня другой работы нет. Метлу дам. Пусть улицы метёт.
По залу пробежали и ропот, и смешки.
— В портовый садик отправьте. С метлой-то ему сподручнее.
— Уркоганов метлой не погнать, — дерзил, не сдерживаясь, Турин. — А там их целое лежбище.
— Вы же и распустили.
— Моё дело раскрывать да ловить.
— Вот что! — прихлопнул рукой по столу начальник и приподнялся. Такое случалось не часто. — Василий Евлампиевич, ваши заслуги известны, однако никому не позволено!..
— Товарищ начальник! — в открывшуюся дверь кабинета заглянул взволнованный дежурный.
— Что у вас? — развернулся к нему Опущенников.
— Там звонят.
— Я же просил во время совещания меня не беспокоить!
— Там из губкома!
— Скажите, я перезвоню сам, как только закончу совещание.
— Там из приёмной секретаря губкома…
— Кто?!
— Наверное, Странников… — не совсем уверенно подсказал Турин.
— Василий Петрович? А он с какой стати? — начальник метнул вгляд в Турина.
— Меня, наверное, не нашёл, вот вам и звонит, — лениво поморщился начальник розыска.
— Вас? Его интересует убийство трёх бандитов?
— Не думаю. А впрочем, чем чёрт не шутит.
— С каких пор уголовники стали интересовать секретаря губкома? Вы что-то не договариваете, Василий Евлампиевич? В парке бандитом был ранен гражданин, которого Ковригин в больницу водил… Он не имеет отношение к губкому?
— После перевязки чуть дёру не дал, — хмыкнул Турин. — Просил, чтобы фамилия его нигде не фигурировала.
— Вот-вот! — насторожился начальник. — Он как раз и может быть из губкома. Как его фамилия?
— Иорин его фамилия.
— Имелся у них такой человек…
— Этот Иорин, извините, предпочитал дамочек лёгкого поведения, а не партийные кабинеты.
— А что ж тогда Василий Петрович? — поджал губы начальник в недоумении. — Почему звонит?
— Думаю, из-за Ковригина.
— Ничего не понимаю.
— Вчера вечером, до происшествия, мой Ковригин остановил Странникова и задумал проверить его документы.
— Зачем?
— Ну… — пожал плечами Турин. — Померещилось что-то ему. Ковригин первый день как из деревни выбрался, форму новую приехал получать. Перестарался… наломал дров.
— Вон оно как!
— Секретарь сказал, чтобы я под арест его посадил.
— Вот видите!
Турин пожал плечами, теперь голова его повисла без гордыни.
— Надеюсь, арестовали шаромыжника?
— Сидит.
— А чего со мной тягомотину разводите?
Турин отвернулся к двери, которая снова открылась, на пороге возник всё тот же дежурный, только теперь уже с лицом краснее помидора и весь взлохмаченный, словно его оттаскали за уши.
— Товарищ начальник! — выпалил он. — Ответственный секретарь губкома требует вас к себе!
— Дождались… — Опущенников махнул милиционерам расходиться и поспешил к двери.
— Ефим Петрович, — заикнулся Турин. — Может, мне с вами?
— Вам? — приостановился тот, оглядел с ног до головы Турина. — С какой стати?
Турин приблизился и шепнул:
— В парке Странников был, только спал он…
— Так что же ты мне сразу не объяснил?! — побелел от гнева начальник.
— Ну буду же я при всех рассказывать, — не смутился тот. — Ну что? Идти с вами?
— Пойдём. Сам отвечать будешь. А потом с тобой отдельно поговорю!
До губкома добрались скоро. Опущенников утихомирил волнение и в кабинет Странникова вошёл один, оставив Турина дожидаться в приёмной.
— Как обстановка? — вместо приветствия пронзил его строгим взглядом ответственный секретарь.
— Обычная, — не моргнул начальник милиции и выпалил: — С десяток кражонок, грабёж нераскрытый… но мы работаем, триста литров самогона хлопцы припёрли с Трусова, ну и мелочь — проститутки, малолетки бомбили вагоны на вокзале… В общем, как всегда.
Странников не проронил ни слова, выжидал.
— Спасибо ещё раз за подаренную машину, товарищ секретарь. В угро не нарадуются. Теперь с преступным элементом скорее пойдёт, — затоптался Опущенников, не находя продолжения.
— Ты вот что, — перебил Странников, — благодарить губком не надо. Губком улавливает главные болячки, язвы буржуазного прошлого. Я больнице в машине отказал, потому что изучаю ситуацию. На нынешнем этапе, когда ошалевший от открывшихся возможностей нэпман прёт к спекуляции, забрасывает нерадивых аппаратчиков взятками, кому как ни нашим красным пинкертонам нужна скорость, а?
— Так точно, товарищ!..
— Ты мне ответь про другое, — опять перебил Странников. — Когда в угро научатся заботиться о…
— Недоразуменьице случилось! — опередил Опущенников. — Из деревни агент тот. Прибыл получать форму, задержался и вот… Вам попался.
— Где он?
— Сидит, — Опущенников прищёлкнул каблуками. — Турин взял под арест провинившегося. Тот сам и доложил, как вами велено было.
— Значит, сидит?.. А что доложил? — изучал подозрительным взглядом Странников бледное лицо начальника, постепенно успокаиваясь.
— Учим, учим их, — бурчал между тем тот, отворачивая голову. — Мало толку. Видел ведь, что человек солидный перед ним, что оказия вышла, ну прояви смекалку — проводи до дома… Нет у молодых понятия.
