— В банкетный зал, господа! — не отвечая и строя загадочные гримасы, увлекал за собой наверх по лестнице Задов. — В банкетный зал! Мы все сгораем от нетерпения, нас ждёт великолепное представление!
— Вот прохвост! Хотя бы предупредил! — ругался секретарь, едва поспевая за артистом. — Твердил о бегах, а устроил бабьи скачки! — Изловчившись, он успел всё-таки ухватить Задова за полу пиджака. — Моя тоже в общей упряжке танцорок? — спросил он. — К чему потеха? Катерина, старая кляча, может грохнуться. Не стоит её добивать, Григорий. И вообще почему она здесь? Мы же договорились совсем о другом!
— Ваша проникла чуть ли ни тайком, — оправдывался Задов весь в прострации и экстазе. — Мне ничего не известно, кроме того, что ревность не знает ни преград, ни запоров. Но бенефис Стефании! Младшенькой! Как вы её находите, кстати?
— Разденется, поглядим, — секретарь пребывал не в духе, он даже полез было за папиросами, выражая явное недовольство приятелю. — Чёрт знает что… Ты забыл напомнить швейцару, чтоб обнесли по маленькой у дверей! Все на взводе, едва видят друг друга, а мы ни в одном глазу!.. Да, наверху у тебя что?
— Что? — беспечно переспросил артист.
— Бедлам! Не слышишь рояля?
В банкетном зале наверху, куда призывал всех Задов, по-прежнему всё ещё страдал рояль по Григу.
— Это сюрприз, но вы посмотрите сюда, — нацеливал Задов секретаря на Стефанию, она явно ему приглянулась. — Какое у неё имя? Как это прекрасно! Стефания — это же венец всему! Я сейчас её вам представлю. Она вся порхает, я боюсь, её подхватит кто-нибудь глазастенький, и она улетит.
Задов попытался в общей суете подманить блондинку, они уже переглядывались, и он помахивал ей ладошкой, подзывая, но за младшенькой двинулась старшая.
— Пропали! — сник Странников (от брошенных поклонниц опытный ловелас не терпел намёков на какие-либо объяснения). Не зная, куда деваться, он вдруг приметил Турина, скромно подпиравшего стойку вместе с курносенькой девицей, и попытался присоединиться к ним, но, словно каменный гость, из полумрака фойе перед ним возник заместитель губернского прокурора. И секретарь обрадовался Глазкину, вцепился в него обеими руками, будто в драгоценного родственника.
— Павел Тимофеевич, и вы здесь! А мне брехал кто-то, что в Москву собирались? — выпалил он первое пришедшее на ум.
— В понедельник, — произнёс тот без выражения радости. — На неделю.
— Что ж? Учёба? Совещание?
Тот отрицательно покачал головой.
— Неужели новое назначение?
— Всё может быть…
— Так это же славно! Это отметить надо! — загорелся секретарь и поискал Задова, но тот уже оживлённо беседовал со Стефанией, бесстрашно оттирая старшую сестру.
Прокурор же производил странное впечатление: отвечал коротко и невпопад, то и дело оглядывался, явно кого-то поджидая. Казалось, до этого он сторожил Странникова и, ухватив обе его руки, не собирался отпускать. Но теперь взгляд его то и дело устремлялся наверх к банкетному залу.
«Что за чертовщина! — постепенно накалялся гневом Странников. — Что за вечер сегодня? Сплошные недоразумения! Кажись, этот олух свою невесту где-то потерял, а собирался её со мной свести? Плутовка от него сбежала и забавляется наверху? Но с кем же?»
И действительно, словно прослышав про его догадку, либо по какому другому знаку грустная музыка наверху резко оборвалась, раздался стук упавшего на паркет стула и вниз по лестнице, прыгая через несколько ступенек, пронеслось женское создание в белом.
— Осторожно! — расступились все.
— Осторожно! — испугался и Странников, вырвался от Глазкина и раскрыл объятия, ибо безумное существо неслось прямо на него.
— Ах! — замер зал и все на лестнице. Странников зажмурил глаза, приготовившись к неизбежному столкновению. Но все волновались зря: девица удачно рассчитала траекторию пируэта и плавно упала ему на грудь.
Сцена впечатлила и поразила. Всё затихло. Забылись дерзость, внезапность, испуг, никто не подумал о нахальстве, всех поразили расчёт, интрига, а главное — удивительный финал.
Слетевшая птицей с лестницы девица была пластична и легка, Странников даже не качнулся, её рука между тем обвила его шею и лёгкие волосы разметались на груди. Нежный поцелуй в щёку не смутил секретаря, повидавшего многое и пережившего не такое.
Если бы окружающие не знали обоих, не видели, что рядом улыбался жених, можно было бы подумать о разном. Но не успели нечистые мыслишки зародиться в самых испорченных мозгах, как Задов пробасил с лицом ликующего режиссёра:
— Вот и свершилось! Вот и явилась к нам долгожданная прима-балерина, — он схватил девицу за руку и поцеловал, упав на колено. — Павлине гип-гип-ура! Ура! Ура!
И зал мужскими голосами трижды повторил за ним эти возгласы, впрочем, ничего совершенно не понимая.
А артист продолжал:
— Господа! Поздравляю всех с рождением новой актрисы! Как я уговаривал её! Как я ходил за ней по пятам, клянча и унижаясь! Но этот жестокий страж!.. — Задов ткнул пальцем в грудь прокурора. — Этот жёстокий тиран был против! Любуйся публика, и трепещи! Какой талант едва не оказался зарыт в землю!
Странников озирался, не совсем уютно чувствуя себя в уготовленной ему роли, и бросал колкие взгляды на приятеля. Глазкин пыжился, вздымая грудь, и как ни в чём не бывало улыбался обрушившимся со всех сторон аплодисментам. Счастьем пылало и лицо Павлины. А ещё через мгновение все бросились в банкетный зал наполнять бокалы брызжущим в потолок шампанским. Никто и не заметил в этой толчее у рояля успевшего прикрыться тяжёлой портьерой нового военного комиссара, недавно сменившего старика Соскина. Никто, кроме позже всех поднявшегося в банкетный зал начальника губрозыска Турина. Но кому до него было дело, ведь круг ликующих расступился и воцарилась одна Стефания. Страстно вскидывая в танце белые ноги из-под туники небесного цвета, она завладела жадными взорами всех.
X
Странникова, конечно, не привлекали шампанское и вся эта сумасшедшая эйфория вокруг начавшегося необычного на его взгляд танца, хотя взлетали с шумом пробки под потолок и ароматная пена лилась рекой. Он поставил цель не упустить из виду режиссёра всего этого, проворного Задова, желая добиться от него объяснений по многим накопившимся вопросам. Однако, приметив водку в центре стола, потянулся к ней — горло его давно пересохло от приветственных речей, дискуссий и лобзаний. Но чья-то услужливая и твёрдая рука протягивала ему уже наполненную рюмку.
— Добрый вечер, Василий Петрович, — смущённо произнёс Турин, — мы так и не смогли пообщаться. Здесь такая суета. А это моя Вероника, — и он слегка подтолкнул вперёд зардевшуюся курносенькую.
— Очень приятно. Как вам у нас? С непривычки, наверное, смущаетесь? — Странников опрокинул рюмку и потянулся к селёдке, с утра после истории с докладом ему и мысли не приходили о еде, а теперь всё нутро взыграло, требуя насыщения.
