Сталин криво усмехнулся, затянулся трубкой, покачал головой:
— В кулаке его держать надо, только не придушите раньше времени. Кулак да крупный частник нам ещё нужны, скажем так, — капиталы их необходимы стране. Перегибать ни к чему. Это курс Ильича.
— Так точно, товарищ Сталин! — Странников снова по-солдатски вытянулся.
На пороге кабинета неслышно появился Микоян, нерешительно замер:
— Разрешите, товарищ Сталин?
— Вот, — ткнул трубкой тот в сторону Странникова, — Лазарь порадовал нас гостем с Каспия. Хорошие вести привёз товарищ.
— С Кавказа? — встрепенулся Микоян.
— С Волги, — поправил Лазарь. — Ты уж и обрадовался.
— Крепка, говорит, партийная дисциплина на местах, — не то сомневаясь, не то подтверждая, тихо, будто разговаривая сам с собой, Сталин пытливо перекидывал взгляд с Кагановича на Микояна. — Получается, только в центре у нас разболтались паршивцы! Как же мы допустили?..
Заглянул в дверь Молотов, за ним маячила фигура Ворошилова.
— Заходите, заходите, товарищи, — вяло махнул им трубкой Сталин. — Долго запрягаете, но как раз вовремя поспели, — он протянул Странникову руку. — До свидания, товарищ Странников. Привет большевикам Волги и Каспия. В своё время товарищ Киров отстоял ваш город от белогвардейщины и мятежников, не сомневаюсь, что справитесь и вы с природной стихией. А когда справитесь, дайте знать.
— Спасибо, товарищ Сталин!
— И чтобы у вас там не было других забот, кроме природных катаклизмов.
Странников собрался ещё что-то сказать, заверить, поблагодарить, но Лазарь уже подталкивал его к двери:
— Позвони, как домой доберёшься, — шепнул он, похлопывая по плечу. — Молодец, дорогой, всё в точку.
XV
Как и обещал Шорохов, машина подъехала рано и слабо пиликнула. Турин, уже занимавшийся в одних трусах гимнастикой, высунулся в распахнутое окно, махнул шофёру рукой и полез под холодный душ.
Ночью спать ему почти не пришлось. Добросовестно отдежурив под дверьми особняка до трёх часов и укрепив сомнения насчёт заворготделом, он пешком отправился назад, поплутал переулками, сокращая путь, выбрался на трамвайные рельсы и, добравшись до гостиничного номера, не раздеваясь, свалился на койку, заснув сном праведника, исполнившего свой долг.
Короткое ночное забытьё избавило от мысленных мучений, дало передышку. Прыгая под душем, он чувствовал, как тело и мозг оживают, набирают свежесть, бодрость и ясность мышления. Парадокс: холод, именно холод воды распалял, словно огнём, остывшую за ночь твердь материи его организма.
Выскочив из-под душа, он докрасна растёрся полотенцем и, быстро одевшись, запихивая в рот на ходу бутерброд, запрыгал по лестнице вниз к машине. Однако на первом этаже едва не споткнулся: лениво беседуя с дежурным, у стойки поджидал его крепыш, запомнившийся по встрече у пивной. Не моргнув глазом, Турин прошёл мимо, но в тамбуре приостановился у самых дверей и зло зашипел нагнавшему его посыльному:
— Вы что, с ума посходили?! Условились же с Тимохой о месте встречи? Или случилось что?
— Случилось да не по нашей вине, Василий Евлампиевич, — подморгнул тот странно, помолчал, будто раздумывал, как лучше преподнести неприятное известие, но тут хлопнула входная дверь и мимо них, смеясь, пробежала веселящаяся пара. Проводив ее подозрительным взглядом, крепыш выпалил:
— Хвостик за вами приметили.
— Хвостик?
— Уж и не знаю, как поделикатнее… — скорчил вор физиономию. — Нас, извиняюсь, мусора, легавые, наседки
[28] пасут, а за вами кто приглядывает?
— Бульдоги из ГПУ, — хмуро пошутил Турин.
— Господь с вами!
— Толком-то чего, говори?
— Прицепился вчерась к вам вёрткий интеллигентик. С бородкой, пенсне на носу, а из себя калеку корчил — клюшку из руки не выпускал.
— В тех клюшках пику обычно прячут, — насторожился Турин.
— Знамо дело. Но когда наших учуял за своей спиной, дёру дал и про клюшку забыл. Зайцем выпрыгнул из капкана.
— С бородкой и в пенсне?
— С тёмными стёклами.
— Видел и я такого.
— У здания совещания к вам прицепился, когда оно закончилось.
— И как же вы его упустили? — казалось, Турина не смутила и не напугала весть, досадовал он на то, что не пойман соглядатай.
— С трамвая ночью на остановке вы вывалились, за гражданином приметным проследовали, а хвост — за вами. Наши орлы переждали, народа поменьше стало, нашим бы ещё тормознуться, а они затеяли брать его в первом переулке.
— Значит, спугнули… А ведь хвост этот многое должен знать. И сам он, как личность, очень даже большой интерес представляет!
— Наша вина.
— Черти бестолковые! — выругался Турин вгорячах. — Вот и исправляйте! Плохую весть ты мне принёс, ох, плохую… На Востоке султан за подобное язык вырезал. Слыхал?
— Что ж теперь?.. А лучше б, если смолчали?
— Феодализмом заниматься не стану, однако Кольчуге передай, чтоб снял бульдога с моего хвоста, но он мне живым нужен. Завтра такая возможность может представиться. Этот гад так просто не успокоится, но сегодня у вас отгул, сегодня я на личном транспорте, ему меня не догнать. Понял?
— Я эту сволочь своими бы руками!..
— Живым, только живым! Пусть Кольчуга постарается. А сейчас задержись здесь, пока меня увезут. Ни к чему, чтоб местные сыскари нас рядышком видели. И так ты нарисовался.
— Вы про керюху того? — кивнул посыльный в сторону дежурного за стенкой. — Этот наш, его опасаться не надо. Он здесь при вас теперь будет.
— Караулить, значит?
— Бережёного бог бережёт.
— Ну-ну, — похлопал Турин по плечу крепыша. — А за актрисой приглядываете, как просил?
— Сам Тимоха глаз не спускает.
— Вон он где, — хмыкнул Турин. — Передавай привет.
И он выбежал на улицу. Шофёр покуривал у автомобиля, но тут же притушил окурок каблуком, ловко отворил дверцу на заднее сиденье.
— Как звать? — здороваясь, улыбнулся Турин.
— Володя.
— Невелик твой пассажир, Володя, дай-ка я рядом с тобой примощусь, — попытался было Турин перебраться на переднее сиденье.
— Не положено, Василий Евлампиевич, — шофёра словно подменили, он сухо добавил: — Шорохов приказал. Нам рядись не рядись, а и срисуют не большая беда. А вы гость. Вас велено беречь от неприятностей.
«Если б знал Шорохов про вчерашний хвост… — сжался Турин, — да про моих здешних братков-помощников!..»
