— Привезу отцов, — усмехнулся он в ответ. — Гляди на них внимательней. Не прогадай. С Исааком Семёновичем будь поласковей. А Августина быстро сообразит, что ей делать, кого соблазнять. Она не промах.
— Иди, — чмокнула она его в щёку и шагнула от машины.
— Погоди! — нагнулся он в салон и принялся отыскивать подводную драгоценность.
— Чего потерял?
— Да это… тебе со дна морского!.. — он всё метался в поисках.
— Ракушку-то?
— Ага, — повернулся он к ней. — Руки все ободрал, пока счастье подвернулось!
— Выбросила я ту мерзость в окно, уж не помню и куда. Все бока мне истерзала, пока миловались на сиденье твоей машины.
— Что ты сделала! — застыл он с открытым ртом. — Я ж из-за тебя жизнью рисковал, чуть не утонул!..
— Езжай, езжай, — не обернувшись, махнула она рукой. — Народ скоро к морю побежит.
VIII
Как ни ярки были чувства, волновавшие Ковригина после бессонной ночи, проведённой с Серафимой, заявившись на порог санаторного номера Странникова и застав там Исаака Семёновича, он не забыл первым делом отрапортовать Богомольцеву о загадочном Загоруйко Никаноре Ивановиче. Слушал тот вполуха, будто уже всё знал, особенно не интересовали его сведения, что тёмная личность вояжировала из Москвы в Севастополь одним вагоном с приглашёнными на курорт женщинами, более того, соседствуя в купе за тонкой переборкой, каждый день проводя в их компании; что этот человек выведывал у Августины разные разности про Серафиму и Странникова, про их дальнейшие планы, сулил златые горы за сотрудничество.
— Подсадная утка, — хмыкнул Василий Петрович презрительно, к этому времени уже изрядно выпивший.
— Шпион! — жёстко отрубил Богомольцев, строго глянул на товарища. — Причём по твою душу.
— По мою? — удивился тот.
Богомольцев, едва сдерживаясь, чтобы не выругаться, выхватил из внутреннего кармана пиджака конверт, помахал перед носом Странникова:
— Вот, смотри! Угадай, про кого пишут? Не куда-нибудь, а прямиком в Центральную контрольную комиссию! В святую святых нашей партии, где не таких, как ты, трясли, всю душу вытряхивали из-за пустяков!
— Кажется, догадываюсь…
— Правильно догадываешься — про тебя и твои аморальные проступки! И это ещё мягко сказано… Лишь ты из города отчалил, товарищу Сталину повезли послания!
— Этого негодяя Загоруйко? Да кто он, и кто я?! Из какой он районной организации? Ничего про него в Астрахани не слышал…
— Зато он мастак, в таких грешках твоих сведущ, что уши вянут! Уверен, действует разветвлённая устойчивая группа, — спрятал конверт Богомольцев. — В ЦК мне поручили провести проверку этой писанины. Вот я и поджидаю одного из авторов здесь, чтобы организовать, так сказать, личную встречу, прежде чем ехать на место.
— Какие они все там сволочи! — брезгливо морщась, опрокинул рюмку водки Странников. — Своей рукой я уничтожил всех отщепенцев — выкормышей оппортуниста Муравьёва, вырастил смену энергичных партийцев! Семьдесят процентов молодёжи, стыдно сказать, сифилисом страдало и дурью мучилось; при приёме в комсомол я их через больницы пропустил, оздоровил в заводских и фабричных ячейках, активистами многих сделал! Наконец, город от наводнения спас! Да при мне вылов рыбы в губернии увеличился в несколько раз, рыбодобытчики вздохнули полной грудью!.. И что я заслужил в благодарность?
— Вырастил ты!.. — гневно рявкнул на него Богомольцев. — Пишут они, что вырастил ты нэпманов толстопузых, пожирающих все завоевания астраханского пролетариата и его былую славу. А от себя добавлю, ты уж не обижайся, взрастил ещё Иуду на свою голову! Позабыл про лучшего советчика своего Трубкина?.. А его в первую очередь гноить следовало. Он с первых дней следил за каждым твоим шагом и чуть что сигнализировал Ягоде. Хорошо, что у меня везде свои люди успевали перехватывать. Так он, сука, поведав про это, начал организовывать коллективные обращения в ЦК, ЦКК и самому товарищу Сталину. Но, как был остолопом, так ума не прибавилось, не понял он, что его штучки дурно пахнут. Это раскол партии на фракции, а с фракционизмом у нас!.. — он крепко сжал кулак и рубанул воздух. — Фракционисты теперь первейшие наши враги! Правильно Иосиф Виссарионович учит — самых коварных врагов ищи среди советчиков, шептунов, пытающихся зародить сомнения в наших стальных колоннах!
Он снизил тон, доверительно вполголоса договорил:
— Очень опасны эти тайные советчики, прячущиеся за нашими спинами. Мы и глазом моргнуть не успели, как свили они осиные свои гнёзда. Под носом самого Феликса! Железный чекист прозевал врагов в стенах собственной конторы! Придётся чистить авгиевы конюшни. Крови хлынет много, захлестнёт она страну, а надо… Читал доклад товарища Сталина на активе московской организации? Мы не боимся признавать свои ошибки, но следует повышать бдительность. Если мы будем максимально бдительны, сказал Иосиф Виссарионович, то наверняка побьём наших врагов в будущем, как бьём их в настоящем и били в прошлом. Из Шахтинского дела
[21] надо быстро извлекать уроки.
Странников, протрезвев на минуту от такого откровения, начал подозрительно озираться. Ковригин, сжав губы, стыл тенью, боясь шевельнуться. Богомольцев оглядел их, хмуро ухмыльнулся, процедил сквозь зубы:
— Я вот что хотел сказать: вконец зарвался сукин сын Трубкин. Не успели, Василий Петрович, назначить тебя в столицу, прислал он в Кремль человека с письмом, от такой вот группки правдистов и советчиков. Мало того, наказал ему следить за тобой на курорте, чтобы иметь живого, так сказать, свидетеля… Зачем, спросишь ты? А я отвечу — вдруг пригодится на будущем судебном процессе!
И он расхохотался зло, от души, не скрывая выступивших на глаза слёз.
— Я быстро этого живого свидетеля в мертвяка превращу! — ожил, отделился от стенки Ковригин. — Кирпич на шею и пусть покоится вечным сном со всеми своими подмётными тайнами.
— Успеется, — покривил губы Богомольцев, рукавом утёр слёзы. — Нам такие методы вредны. Мы врага должны бить открыто. Привлекать к этому народ. Чтоб тот сам их судил и требовал высшей меры пролетарского возмездия. А зачем, спросите вы? Опять же отвечу, — чтоб народ не думал, что мы сводим старые счёты с нашими врагами. Пусть он сам требует у нас их голов. Помните французскую революцию, Марата и Робеспьера? Уроки надо извлекать из всего и не повторять чужих ошибок. К тому же новые руководители наших карательных органов по совету товарища Сталина переориентировались, сумели обращать врага в нашу веру. Пусть они служат нам, и в логове противника остаются нашими глазом и ухом. — Богомольцев покосился на заклевавшего носом Странникова. — Тебе, Василий Петрович, надо выспаться сегодня и привести себя в порядок. Завтра чуть свет отправляемся в Симеиз. Опасно здесь засиживаться, в Москву нам всем надо, в Москву! Вот завтра завершим ответственное поручение — и в Кремль!
