Ранее капитан Сырцов, пребывая в солдатском звании, был худым, как щеколда в двери, погоны с узких плеч сползали, как с вешалки, почти на локти, бывшего шкета невозможно было узнать — он заматерел, накачал мышцы, плечи были туго обтянуты пятнистой курткой с капитанскими погонами, — в общем, выглядел Сырцов внушительно.
Увидев Батманова, он кинулся к нему, обнял.
— Мне не хватает таких людей, как вы, — сказал он, назвал Батманова по имени-отчеству, и Батманов удивился этому — он уже забыл своё имя-отчество, вот ведь как, и отзывается теперь преимущественно на «дядю»: кликнут «Дядя Батманов», он и отзывается, а имя-отчество… Он забыл, совсем забыл про него.
— Зачем конкретно я нужен тебе, Серёжа? — в лоб спросил у капитана Батманов.
— Будете воспитывать молодых ребят… У меня нет ни одного толкового воспитателя. Будете делать из них людей? А?
— Мне казалось, — особенно в последнее время, — что люди в погонах нашей стране совсем не нужны. Если только на Кавказе подставлять свои головы под чеченские пули?
— Это не так, — возразил Батманову капитан. — Я ничего рассказывать тебе не буду, — перешёл он на «ты», — всё увидишь сам. — Капитан протянул руку к Рексу, сидевшему у ног хозяина, у пса дёрнулась и приподнялась верхняя губа, на носу собрались лесенки морщин, Батманов придавил его голову ладонью:
— Нельзя, Рекс!
Рекс глянул на него выжидательно, в глазах его заплясали насмешливые тени, словно бы он хотел сказать, что совсем не хотел ни на кого рычать и тем более — поднимать ногу, капитан это засёк и улыбнулся:
— Мы с Рексом найдём общий язык… Правда, Рекс? Вечером жду к себе в гости — повар специально шашлык замариновал…
— Ты женат, Сережа?
Лицо капитана приобрело отсутствующее выражение.
— Женат, только…
— Чего «только»?
Сырцов погрустнел, глаза у него сжались, стали маленькими, обиженными, он махнул рукой.
— Да-а… Жена моя границу в гробу видела, как она сама выражается.
— Москвичка, небось?
— Москвичка, — подтвердил капитан.
— В Москве — самые дурные бабы из всех существующих на земле… У каждой из них голова черепицей покрыта, вместо мозгов — толчёная скорлупа, смешанная с прокисшей рисовой кашей. Моя благоверная тоже ведь из московских, родилась на Таганке, а потом, я, — Батманов неожиданно ощутил, что у него сам по себе задёргался, съехал вбок рот, он поспешно прикрыл его ладонью, отвёл взгляд в сторону, — потом по распределению очутилась в наших краях и потеряла и жильё московское, и прописку.
Капитан подтянулся, обрёл прежний молодцеватый вид, тронул Батманова рукой за плечо:
— В девятнадцать ноль-ноль жду.
На перевалочную базу охранять склады Батманов не вернулся — остался служить у капитана Сырцова. Рексу тут тоже понравилось больше, чем у золотоискателей. Здесь и проще было, и кормили лучше, и начальство вело себя менее спесиво, чем на прежнем месте; в посёлке пограничников было много детей, а детей Рекс любил, на Кожиме скучал по ним — там, в тайге, ребячий дух вообще не водился…
И осень тут была красивее, ярче, чем там, она буквально полыхала огнём. Батманов засолил десять банок груздей — в каждой трёхлитровой посудине сидели, плотно притиснувшись друг к дружке, огромные шлептухи, чтобы они не всплывали, Батманов придавил их плоскими дощечками, вставив их в нутро банки чуть пониже горловины; рецепт засолки у него был свой.
— Мои грузди никогда не будут ни горькими, ни солёными, — сказал он капитану, — под горячую картошку можно съесть всю банку целиком, все три килограмма…
Капитан попробовал грузди Батманова, остался очень доволен. Произнёс, восхищённо поцокав языком:
— Весьма и весьма! Зело! В следующий сезон надо будет отрядить пяток ребят, чтобы набрали пару-тройку бочек… На всю заставу.
— Это дело! — одобрил инициативу командира Батманов. — Наберём столько, что даже в Архангельск, в штаб отряда, останется что передать.
Дни бежали один за другим, были они короткими и с каждым часом движения к зиме делались ещё короче, ночи наваливались на землю разбойные, ветреные, безжалостно рвали с деревьев одежду, листья и мелкие непрочные ветки, стволы покрывались белым махристым инеем, прочным, как саван. Приближалась зима.
С гор по мелким шустрым речкам начал скатываться хариус — отборный, отдельные рыбины были величиной с треску, килограмма по полтора, особенно хорош был чекыш — горный хариус с жёлтым пузом и по-женски нежной, прямо обрубленной, укороченной головкой. Брал он резко, взявшись, обязательно пробовал оборвать поводок или перекусить блесну. Чтобы поймать чекиша, надо было обладать ловкостью и знать повадки этого хитрована. Батманов повадки знал и в промежутках между уроками по оттачиванию мастерства молодых пограничников, ловил на блесну желтопузых чекышей.
Рыба на заставе не переводилась — имелась и на жарево, и на варево, и на парево, и в солёном виде — Батманов солил чекышей, как форель по-европейски, с добавлением сахара, укропа и горошин чёрного перца, придающего рыбе особый аромат и пикантную горчину. Не было на заставе человека, который не хвалил бы «дядю Батманова». Рекс тоже был доволен — он находится на серьёзной службе, защищал государевы интересы. Что-что, а их Рекс умел отличить от интересов частных.
В день, когда выпал первый снег, заставу по радиотелефону вызвал штаб отряда, дежурный попросил Сырцова принять гостя, который намерен у него объявиться.
— Примем — не обидим, — пообещал капитан.
— Ты уж постарайся, — попросил его дежурный, — начальник штаба к моей просьбе присоединяется. Мужик нужный, денежный — если мы поможем ему — он поможет нам… Уяснил?
Хоть и государевыми людьми были пограничники, а денег государевых на них хватало не всегда. Скорее — всегда не хватало. Поэтому любое денежное впрыскивание сопровождалось довольной реакцией начальства и вскриком «Одобрям-с!». На инвестиции можно было закупить мяса для личного состава, — в пору забоя оленей купить дёшево, — починить забор, приобрести краску и железо для ремонта крыш, тулупы для зимних дежурств, отремонтировать полопавшиеся прожекторы и остановившиеся вездеходы.
— Обязательно постараюсь, — пообещал капитан и дежурный по штабу отключился со спокойной душой, поскольку знал — если Сырцов что-то обещает, то обещание обязательно выполнит.
Ныне условия работы на границе были не то что раньше, в советскую пору, раньше понятия чести и долга были совсем иные, чем сейчас, ныне бесчестность зачастую ценят выше чести, порядочность и добродетель объявлены пороками, а отпетый вор живёт в тысячу раз сытнее и лучше, чем честный профессор университета или талантливый инженер, вкалывающий на заводе. Раньше существовали погранзоны, без особой отметки в паспорте в какое-нибудь село, примыкающее к границе, нельзя было въехать, даже если там обитала собственная мамаша, иностранцам же появляться в этой зоне — ни-ни, а сейчас можно катать без отметок куда хочешь… Можно даже пасти коров на нейтральной полосе и хоть бы хны — никто ни одного слова не скажет. Более того — за небольшую сумму могут продать какой-нибудь военный секретик…
