А вот дедок-олигарх обманул пограничников, деньги, которые обещал перевести в отряд, не перевёл, обошёлся мелочью. Тем дело и закончилось.
4
…Прапорщик Батманов смотрел на Рекса, в его глаза, наполненные ясным надёжным светом, и приходил к выводу, что собака отличается от человека только тем, что не умеет говорить, трепал пса рукою за холку, Рекс в ответ улыбался довольно, будто человек, которого похвалили, притискивался головой к ноге хозяина.
Верно говорят, что собака всё понимает, только сказать ничего не может. Батманов услышал как-то эту поговорку по телевизору и отметил её правильность: верные слова!
Ночевали они с Рексом в старом, чёрном от копоти и возраста зимовье, в кривоватую, неумело срубленную стенку которого было врезано небольшое оконце, тройное — для того, чтобы в лютые морозы из этой избушки не вылетало со свистом тепло, в самодельную раму было вставлено целых три стекла.
Утром Батманов вышел из избушки — всё кругом было белым-бело от выпавшего ночью снега — первого в этом году, — и земля, — и кусты, и деревья, даже воздух, и тот был белым, стоял стоймя, замерший, ничего в нём не летало, не шевелилось. Рекс, обычно невозмутимый, на этот раз ошалел от внезапной бели, выпавшей не по времени, обрадовался, запрыгал, возбуждённо взлаивая.
— Тихо, тихо, — придержал его Батманов, — через двадцать минут от этих праздничных красок одна грязь останется.
Батманов знал, что говорил — так оно и получилось. Но через полчаса пошёл снег, прикрыл грязь, приклеился к ней.
Если раньше пограничники были заняты тем, что охраняли границу и считали это главным своим делом, то сейчас им приходится выполнять разные задания — и олигархов ублажать, и самих себя кормить, и грибы для зимнего прокорма собирать, и рыбу ловить, и дичь бить — и всё это, естественно, наряду с охраной границы. В частности, Батманов на этот раз получил задание совсем «непогранцовское» — проверить реку, не стоят ли где сети, преграждающие дорогу сёмге, идущей на нерест. Охрану рыбных запасов также поручили пограничникам. Такое впечатление, что скоро на пограничников навалят всё, в том числе и то, что должны делать гражданские власти — ремонтировать дороги, мосты, подправлять столбы телеграфной связи, вешать флаги над сельсоветами и чинить прохудившиеся крыши старушкам — ветеранам тыла поры Великой Отечественной. Впрочем, Батманов не роптал, его дело солдатское, ему приказали — он выполняет приказ. Те, кто выдал ему приказ, оказались правы — реку в пограничной зоне преграждали четыре сети.
Дешёвенькие, синтетические — плохое китайское рукоделие, налаженное где-нибудь в фанзе на берегу Сунгари и добравшееся с перекладными даже сюда, на край Земли, за пять тысяч километров. Сети эти слова доброго не стоили. Батманов развёл костёр пожарче, накидал в него прошлогоднего сухого лапника, тот затрещал громко, будто порох, пламя взметнулось высоко и Батманов швырнул в него сетки…
Сети, изделия синтетические, сгорели мгновенно. Батманов затушил костёр и, свистнув Рекса, двинулся дальше.
Рекс вёл себя беспокойно — то делал охотничью стойку у какого-нибудь куста, то скулил жалобно, то прижимался к ноге хозяина. Батманов трепал его по загривку, внимательно оглядывал лес, ничего не находил и старался успокоить пса:
— Ты чего, Рекс, медведя чувствуешь? Нет сейчас медведя… Да и вряд ли он покажется на глаза — пора не та. Ему скоро на сон грядущий. И он сыт.
Одну стойку сделал Рекс, другую, третью, вновь начал жалобно скулить и у Батманова возникло ощущение, что кто-то за ним наблюдает, каждый его шаг держит под прицелом. Ощущение это было не из приятных.
Конечно, за ним могут следить, чтобы разделаться за сети, которые он сжёг, но сетей этих ныне развелось видимо-невидимо, на рынках в посёлках их можно даже у бабок купить — продают не таясь, держат на виду, не прячут под полу, за сто рублей иногда продают такое изделие, что им можно любую местную реку перегородить вдоль и поперёк несколько раз.
Батманов присел на корточки, огляделся. Конечно, в таких рейдах тайге и тундре одному лучше не оставаться — обязательно должен быть напарник, но людей у капитана Сырцова нет, а новое дело, которое подвесили на пограничников, сформулированное по-чиновничьи мудрёно «охрана биоресурсов» должно иметь руки, без рук оно мёртвое. Нет никого вроде бы… И примет, признаков того, что недавно здесь были люди, тоже никаких нет.
Снова пошёл снег, потом он прекратился, серая пелена на небе разредилась, расползлась, будто располосованная ножом, в разрез выглянуло солнце — сонное, неумытое, красное, то ли от смущения, то ли от предстоящих холодов, залило всё вокруг клюквенным светом, словно морсом, нагнало в душу тревоги. И без того на душе было муторно, а тут ещё это кровавое солнце… Батманов вновь присел на корточки и настороженно осмотрелся.
Ну хотя бы попался на глаза снесённый неосторожным движением сучок, надломленная ветка либо несколько жёлтых листьев, сбитых на свежий снег, — тогда можно было бы за что-то зацепиться, но ничего этого не было… Батманов считался опытным таёжником, мог по одной царапине, оставленной на земле, прочитать лекцию, почему медведей в лесу стало меньше, так же как по сорванной с ветки, ссохшейся скрутке листьев определить, сколько людей прошло мимо этого дерева и кто конкретно из них сбил листья, но здесь — ни куста, ни одной тревожной приметы…
А на душе было тревожно.
Едва Батманов приподнялся с корточек, как в лесу, в глубине, щёлкнул негромкий выстрел.
Батманов вздрогнул, с шумом вздохнул, в глазах у него проскользило неверие — он не верил в собственную уязвимость, в то, что в глаза ему ни с того, ни с сего может заглянуть костлявая, в уголках рта у него показалась кровь, и он ткнулся лицом в свежий, пахнущий сыростью снег.
То, что снег пахнул сыростью, он успел определить, но только это, и больше ничего.
Клюквенный солнечный свет перед его глазами потемнел, его забусило порохом, неряшливым тёмным крапом, и в следующее мгновение Батманов перестал что-либо видеть.
Рекс подпрыгнул, словно бы подбитый пулей, надорванно взвизгнул, метнулся в одну сторону, потом в другую, но ничего не почуял — слишком далеко отсюда находился стрелявший человек. Батманов был снят выстрелом из снайперской винтовки. Рекс не видел этого человека, но слышал его — тот говорил по мобильному телефону с кем-то, — понял, что он из тех самых людей, с которыми Батманов воевал, когда искал следы пропавших «уазиков» с золотом. И людей этих было несколько.
Можно было, конечно, подняться, догнать худых людишек, вступить в схватку, но это было бесполезно, — а жизнь задаром не хотелось отдавать, это раз, и два — Рекс боялся оставить хозяина одного.
Вот если бы хозяин поднялся на ноги — за это Рекс готов был отдать свою жизнь без всяких колебаний — это во-первых. А во-вторых, стрелявший почти наверняка появится здесь — он обязательно захочет проверить, уложил он свою жертву или нет, — в таком разе лучше всего ждать его здесь. Рекс заскулил горько, в следующее мгновение умолк. И словно бы сознание потерял — ухнул в какую-то тёмную яму и поплыл по ней, поплыл. Через минуту пришёл в себя.
