Но для меня приглашение Чейз обернулось подарком судьбы.
Американский балетный театр был и остается одной из самых интересных обителей классического танца в Соединенных Штатах. Люсия Чейз создала АБТ в конце 30-х из труппы Михаила Мордкина.
В 1923 году мне довелось увидеть Мордкина в Москве в прославленном номере-шлягере «Танец итальянского нищего». Прошло восемь десятков лет, а память хранит поразительное ощущение драматизма и страсти, которое создавал на сцене Мордкин.
Он выходил, высокий и красивый, в черном плаще и шляпе. Нищий просит подаяния, помогите, люди добрые, говорит его танец. Но нет в мире сострадания. Звуки бубна торопятся. На сцене сгущается отчаяние. И рождается вихрь танца, захватывающий все и всех вокруг: и человека в черном плаще, и его шляпу, и нас, зрителей…
Другой вихрь охватил страну и унес Мордкина от русской революции в Америку, где он основал балетную школу, а в конце 20-х – и собственную антрепризу Мордкин балле. Там среди балерин выделялась артистизмом, да и внушительным личным состоянием Люсия Чейз, благо принадлежит она к той самой династии, которую прославил банк «Чейз-Манхэттен».
Когда в 1939 году труппа Мордкина распалась, Чейз подобрала осколки, чтобы склеить из них АБТ. Театр заявил о себе в 1940 году премьерой в Нью-Йорке.
Люся с гордостью рассказывала, как в 1940-м, еще до первого поднятия занавеса, ей уже виделась труппа из восьмидесяти пяти танцовщиков, дюжины хореографов и с репертуаром из двух десятков балетов, среди которых она намечала полдюжины всемирных премьер… Вот это да!
При этом она постаралась сделать АБТ родным домом не только для традиционной балетной классики, но и для молодых американских хореографов. Идея благородная. Люся вложила в ее осуществление немалую долю своего, казалось, неисчерпаемого состояния. И лишь благодаря миллионам, пожертвованным своей основательницей, АБТ удавалось регулярно избегать банкротств и оставаться на плаву и на виду у публики.
Задолго до того, как я оказалась в АБТ, у театра сложилась звонкая мировая репутация. Он вошел в «Большую шестерку» мировых балетных трупп вместе с Большим в Москве, Кировским в Ленинграде, Королевским балетом в Лондоне, парижской Оперой и Нью-Йорк-Сити балле, своим главным конкурентом в США.
Несмотря на мой опыт работы за границей, в АБТ я на каждом шагу спотыкалась о непривычное. Начнем с того, что театр не имел постоянного пристанища. Мне казалось, что АБТ обитает в Линкольновском центре исполнительских искусств Нью-Йорка подобно тому, как Королевский балет – в театре Ковент-Гарден в Лондоне, но я заблуждалась. В Линкольновском центре АБТ ютился на правах одного из привилегированных, но все-таки временных жильцов. Своей постоянной сцены у него нет.
АБТ – вечный скиталец. Театр находится на гастролях шесть месяцев в году, причем часто по три месяца кряду. Так не надрываются даже мелкие балетные труппы Европы. Но для Американского балетного театра это способ выживания.
О том, что выживать нелегко, рассказывал мне Лэрри Линн, чей официальный титул в АБТ звучал как «директор, ответственный за развитие». Я слышала много хорошего о нем от артистов и педагогов, а когда вскоре мы познакомились, у меня сложились с ним приятельские отношения.
По его рассказам, три четверти двадцатимиллионного годового бюджета АБТ оплачивались за счет продажи билетов. Чуть-чуть давало правительство. Но чем закрыть оставшуюся дыру? Со своими помощниками Лэрри Линн выдумывал самые невероятные программы спонсорства, самые хитроумные комбинации для добывания денег.
Лэрри охотился за всем, что обещало принести АБТ хоть какую-то пользу. Можно получить от такой-то фирмы бесплатные бумажные салфетки на 3 тысячи долларов? Линн берет. У балерин будет чем промокнуть пот за кулисами. Дает другая фирма несколько ящиков шампанского за упоминание в театральной программке? Линн не отказывается. Выставит потом напитки на приеме для меценатов в надежде расположить их к новым пожертвованиям. Круговорот денежных идей в природе?..
Конечно, для меня это было непривычно. В отличие от Америки, российский балет всегда кормился за счет казны. И при царе, и во времена СССР.
К слову, роль кормильца досталась по наследству и нынешнему государству. Однако в условиях рыночной экономики балет – дорогое удовольствие. По-видимому, мысль о необходимости поиска способов экономического выживания, о каждодневной коммерческой битве за существование теперь станет все настойчивее стучаться и в двери кабинетов руководителей Большого и других театров России.
Безусловно, по западным меркам Большой гол как сокол. Танцовщица тамошнего кордебалета вряд ли начнет зарабатывать в обозримом будущем те 4 тысячи долларов в месяц, что зарабатывала еще тогда, в 1980-м, ее коллега в АБТ.
Зато и уверенность в этом будущем, пожалуй, разная. Артист Большого, даже несмотря на введенную недавно контрактную систему, чаще всего и теперь может надеяться дотанцевать до пенсии, а в то время такое считалось абсолютно гарантированным. Артиста же АБТ – я не могла поверить! – увольняют в конце каждого сезона и вновь берут или не берут на работу в начале следующего.
Через это проходит большая часть американских танцовщиков. Пособие по безработице снится артистам АБТ в кошмарах. «Знаете, дорогой мой, финансовые дела театра оставляют желать лучшего. Поэтому вы, очевидно, догадываетесь, зачем мы пригласили вас в дирекцию…»
Тем временем я встретила интереснейшего человека. Оказалось, что нью-йоркскую Консерваторию танца – она располагалась рядом с АБТ, на 56-й улице, – возглавляет Владимир Докудовский. В прошлом Володя – известный танцовщик. Работал в возникших после смерти Дягилева Балле рюс де Монте-Карло, Балле рюс полковника де Базиля, Ориджинал балле рюс, балете Брониславы Нижинской, а также в балете Мордкина и АБТ.
Сын российских эмигрантов первой волны, Докудовский родился во Франции и видел меня с Асафом в 1933 году, когда гастроли занесли нас в Париж. Узнав из телевизионных новостей о моем приезде в Америку, он обратился в Толстовский фонд.
Мы познакомились, и он отвел мне для занятий в Консерватории просторный зал, один из лучших в то время в Нью-Йорке. Мише же он предложил место профессора Консерватории по классу дуэтно-классического танца.
Докудовского знала, похоже, вся балетная Америка. Таких связей в этих кругах, наверное, не имел никто. И, как галантный рыцарь, свои связи он положил к моим ногам. Володя разослал письма во все концы страны с лестными рекомендациями «знаменитому русскому балетному педагогу».
В ответах Докудовскому школы танца, разбросанные по американским штатам, предлагали: пусть мадам проведет у нас серию классов, даст показательные уроки для преподавателей, отрепетирует вариации.
Пользуясь благосклонностью и пониманием со стороны Люси Чейз, я едва успевала с самолета на самолет. Одновременно вокруг нас с сыном закрутился водоворот антрепренеров. «Вы будете преподавать там и там, но десять процентов перечисляйте, пожалуйста, на мой счет». Это были пока не очень понятные вещи. Чертик предпринимательства во мне, думаю, и до сих пор не проснулся.
