Однако я не хотела бы создать впечатление, будто полностью оправдываю Королевский балет, ставший моим вторым родным домом. Наоборот, я не раз критиковала своих коллег. Например, за неудачные постановки характерных танцев.
Нинет де Валуа прекрасно сознавала, сколь высок уровень культуры характерного танца в России, с его многолетними традициями. Именно такого уровня исполнения характерных танцев требуют классические балеты, вроде «Лебединого озера». Де Валуа внимательно относилась к обучению этим танцам в Королевской школе, а теперь на них там, по-моему, не обращают должного внимания.
Да и вообще, мне думается, что сейчас Королевскому балету необходим выдающийся хореограф масштаба Аштона и Макмиллана. Впрочем, и в Америке нет нового Баланчина, а в России – нового Голейзовского. Возможно, пока не время для них. И все же я оптимистка и надеюсь на расцвет балетного искусства как в России, так и на моей второй родине – в Англии.
* * *
Никого, думаю, не удивлю, сказав, что мне нравится ездить в Швейцарию.
Я много раз приезжала в Лозанну по приглашению Мориса Бежара преподавать в его труппе и школе – как во втором тысячелетии, так и в третьем.
Бежар, знаменитый француз, по праву признанный величайшим современным хореографом, начинал танцовщиком у Ролана Пети.
Виртуозом танцовщик Морис Бежар не стал. Думаю, помешало его не очень подходящее для балета телосложение – он коренаст, плотен, что называется, крепко сбит.
Но это оказалось даже к лучшему. Балет получил Бежара-хореографа. В 1954 году он создает в Париже свой Балет Звезды, позднее переименованный в Балет XX века, а затем переводит его в Брюссель, в помещение тамошнего театра Сирк Ройаль де ля Монне.
С 1987 года Морис работает в Лозанне, где у него сейчас труппа Бежар Бале и школа, под одной крышей. Обосноваться в Лозанне ему отчасти помогли мои друзья Брауншвейги: Филипп и его русская жена Эльвира, большой знаток всего, что касается балета. Филипп Брауншвейг известен как основатель международного балетного конкурса в Лозанне.
Архитектура комплекса Балета Бежара в центре города очаровала меня. Просторно, все тщательно продумано. Четыре больших репетиционных зала на первом этаже, множество полезных помещений для костюмов, декораций, музыкальных инструментов – на втором. Там же балкон, с которого можно наблюдать за репетициями «с высоты птичьего полета», что крайне удобно – отчетливо виден общий рисунок танца.
В двухгодичную балетную школу Бежара принимают по конкурсу. Мы занимаемся с учащимися с девяти до одиннадцати утра, потом их сменяют артисты труппы, которым я тоже даю ежедневный класс.
До меня, в семидесятые годы, у Бежара преподавал мой брат Асаф, а в восьмидесятые – мой сын Миша.
Мне особенно приятно приезжать сюда, потому что в соседнем зале обычно работает мой племянник Азарий Плисецкий. В свободные часы он возит меня по альпийским дорогам, показывает красоты Швейцарии. Замечательный педагог, он бессменно преподает у Бежара уже долгие годы.
На редкость успешным было и творческое сотрудничество Бежара с Майей Плисецкой – Морис создал для нее несколько значительных номеров.
Наши с Азариком лесные прогулки и пикники – лучший отдых после двух классов в день, работы несколько утомительной для человека моего возраста. Я не считаю позволительным для себя просиживать чуть ли не четверть урока на стуле, возле аккомпаниатора, что, по неопытности, порой делают молодые педагоги.
С молодежной группой танцовщиков Бежара
Как вы знаете, в Швейцарии – три основных языка: французский, немецкий и итальянский. А в буквальном переводе с немецкого название моей профессии означает «лидер тренировок». Этот термин мне нравится. Такой роли от тебя и ожидают. Ведь у тебя за спиной – десятки профессиональных танцовщиков, и ты не только проводишь свой урок, но и ведешь за собой юношей и девушек. Ты обязан зажечь их, передать им свой энтузиазм, убедить в своей правоте.
Так что сидеть на месте нельзя!
Таинство в лозаннской труппе начинается сразу после полудня. Именно тогда Морис приступает к работе над новыми постановками. Догадаться об этом нетрудно – в репетиционных залах, да и во всем здании воцаряется почтительная тишина. До шести-семи часов вечера, пока Бежар священнодействует, никто не позволяет себе говорить в полный голос даже в коридорах. Для труппы Бежар – чародей. А в присутствии чародеев простые смертные молчат.
Однако точно определить, кто он, непросто: чародей ли, балетмейстер ли, драматический режиссер, или философ, мыслящий танцевальными образами?
Морис обладает способностью создавать на репетициях атмосферу предельной сосредоточенности. Говорит негромко, но эмоционально. Яркие глаза его будто гипнотизируют артистов.
Бежара, пожалуй, тоже можно отнести к клану импровизаторов, творящих движение вместе с танцовщиком, на «человеческом материале». Но, в отличие, к примеру, от Пети, он заранее делает кое-какие заготовки.
– Я прихожу с домашними набросками, – рассказывал Морис. – Но стоит увидеть артиста, и у меня зарождаются новые движения, новые варианты, новые композиционные замыслы. Артист меня вдохновляет, стимулирует фантазию. От взаимодействия с балериной, с танцовщиком мои изначальные задумки обогащаются новыми нюансами…
У всех его танцовщиков – классическая школа, но Бежар обильно насыщает свою хореографию элементами современного танца, а то и акробатикой.
Морис многолик. Его балет «Болеро» Равеля пронизан эротикой, тогда как в «Жар-птице» Стравинского угадываются социально-политические мотивы.
Хореограф известен спектаклями, поставленными грандиозно, масштабно, зрелищно. Он любит выступать не только в театральных стенах, но и в интерьерах необычных, нетрадиционных. Скажем, в цирках или перед многотысячными аудиториями на стадионах. Многие его постановки – синтетические. То есть это не просто танец, но танец в комбинации с другими видами искусства, в частности художественным чтением, а также проекцией слайдов, показом кинокадров, в общем, тем, что сейчас принято именовать «мультимедиа».
Бежар верит в судьбу. В одном из своих ранних балетов он отвел себе роль Судьбы. Так и напечатали в программе: «Судьба – Морис Бежар».
На меня сильное впечатление произвел любительский фильм, снятый Азарием во время репетиции нового балета Бежара «Вивальди». В нем принимали участие знаменитые манекенщицы, по ходу действия оказывавшие коллекцию Версаче. Сам Версаче – он был художником спектакля – сидел на репетиции рядом со своим другом Бежаром. На помосте появляется Наоми Кемпбелл, которая по роли держит в руке бутафорский пистолет. Пройдя несколько шагов, она останавливается и, развернувшись, направляет пистолет… на Версаче. Тот, «испугавшись», прячется за спину Бежара.
