Он возвышался над Ромкой точно башня. А Ромка, одетый уже по-домашнему – синие застиранные треники, серая футболка – стоял перед отчимом, вжав голову в плечи и уставившись в пол.
– Куда бабкины деньги дел, дрянь? – рычал Александр Григорьевич, надвигаясь на Ромку. – Отвечай!
– Не брал я ничего, – унылым голосом пробубнил Ромка.
– Не брал, значит? Они, ёлкин корень, сами, значит, из её сумочки испарились? Вчера были, сегодня нет! Кроме тебя, поганец, взять некому!
– Я не брал! – в Ромкином голосе звучала безнадёжность.
– А кто брал? Пушкин? Лермонтов? И, главное, смотришь в глаза и нагло врёшь! Будто это в первый раз! Куда деньги дел, отвечать!
Рукой, похожей на медвежью лапу, он сдавил Ромкино плечо с такой силой, что тот ойкнул и попытался вырваться. С нулевым результатом.
– Молчишь? – процедил отчим. – Значит, придётся тебя поучить как следует! Сейчас сразу запоёшь.
Он толкнул Ромку к дивану и, распахнув дверцу платяного шкафа, стал там рыться. Ромка тем временем всхлипнул раз, другой, а потом заплакал – не в голос, а тихонько.
Александр Григорьевич, которого Саня дополнительно возненавидел за то, что позорит его собственное имя, наконец отыскал то, за чем полез – широкий чёрный ремень с заклёпками.
– Чего ждёшь? – презрительно бросил он Ромке. – Оголяйся и ложись!
Не переставая плакать, Ромка спустил до колен треники вместе с трусами и послушно лёг животом поперёк диванного валика.
У Сани внутри всё сжалось, будто не шестиклассник Ромка Дубов, а он сам лежит сейчас – жалкий, беззащитный – и ждёт резких жалящих ударов.
– Чего ждёшь? – шепнул он Диме. – Ну сделай же что-то!
– Спокойно, Дубровский, – не поворачивая головы, ответил Дима. – Всё идёт по плану.
Отчим сложил ремень вдвое, слегка похлопал им по своей левой ладони, потом подошёл к дивану, примерился, размахнулся, и…
И всё пошло по плану – но вовсе не по тому, какой наметил себе звероподобный Александр Григорьевич. Ремень внезапно вырвался из его руки, распрямился – и захлестнулся на горле Ромкиного отчима. Чуть затянулся, доведя его до хрипа, затем вновь взмыл в воздух, извиваясь змеёй – и, устремившись к открытой форточке, вылетел в неё, растворился в солнечном майском небе.
Отчим широко открыл рот, потом закрыл – и тяжело опустился на пол.
– Теперь последний штрих, – шепнул Дима. – Убираю на секунду неслышимость.
Обогнув привалившегося к стенке шкафа отчима, он подошёл к Ромке, всё ещё лежащему поперёк валика, тронул его за плечо.
– Ну ты понял, что я тебе не наврал? – негромко произнёс он. – Теперь веришь мне? Смотри, не забывай, что обещал!
Потом Дима показал глазами Сане: мол, пора. И оба они осторожно, стараясь ничего не задеть, вышли в коридор.
– Я включил неслышимку, – шепнул Дима. – Можем общаться.
– Он точно сейчас Ромку не тронет? – спросил Саня.
– Сто процентов. Сейчас у него шок, – подтвердил Дима. – И ещё несколько дней продержится. А потом придётся повторить, и так, пока не образуется условный рефлекс, как у собачек Павлова. Ладно, здесь нам больше ловить нечего. Пошли на солнышко!
Вот это был бы замечательный пример полезной работы! Жаль, привести его сейчас невозможно. Даже если бы Супермышь поверила насчёт волшебства, то задала бы резонный вопрос: а при чём тут физика?
– Садись, Лаптев, – вздохнула Евгения Борисовна. – Даже светлая голова, когда в ней гуляет ветер, становится пустой. Придётся тебе завтра в половину четвёртого сходить ко мне на дополнительные. С тебя работа, энергия, КПД и всё то, что ты обнаружишь в своём учебнике, в параграфах 4.1, 4.2 и 4.3. А что такое полезная работа, мы сейчас услышим от Даши Снегирёвой.
– Это общая работа минус затраты на трение, – бойко сообщила Даша.
– Только на трение? – прищурилась физичка. – Очень приблизительный ответ. Ну, кто может сказать точнее?
Положение спасала Лягушкина. Отбарабанив определение из учебника, она совсем уж было собралась сесть, но всё-таки добавила:
– Только вот иногда работа, которая кажется полезной, на самом деле вредная…
– Мудро, – согласилась Супермышь. – Что лишний раз напоминает нам об относительности и о системах отсчёта. Вот кстати, Даша Снегирёва, напомни-ка нам, что такое система отсчёта? Мы ведь это изучали…
Саня поморщился. Ну зачем это она? Теперь Дашка лишний раз убедится, что коварная Жаба сделала ей подлянку, использовав наивную физичку в качестве кинжала. Или яда. Вот почему так бывает – один ляпнет не подумав, другой подхватит, а третьему выйдет боком? Неправильно как-то всё устроено.
На русском Елеша объявила:
– Так, класс! Достали все дневники и записали внизу: в следующие выходные мы всем классом едем на общегимназический турслёт для пятых тире восьмых классов! Будем защищать честь нашего седьмого «б» класса! Отъезд в субботу, 18-го мая, в 9.00, автобусы будут возле школы. Возвращаемся в воскресенье, 19-го, тоже автобусом, сюда же. Часов в пять-шесть, как с пробками будет… С собой иметь спальные мешки, дождевые плащи, если вдруг погода испортится, насчёт продуктов и снаряжения я потом сама обзвоню ваших родителей. Вопросы есть?
– Есть! – помахал ладонью Куницын. – А можно не приходить?
– Можно, – хитро прищурилась Елеша. – Только вот кто не придёт – не удивляйтесь, если скоро выяснится, что в восьмой класс вам придётся идти в другую школу. На ближайшем педсовете встанет вопрос об объединении вашей параллели, из трёх седьмых предполагается сделать два восьмых. И, разумеется, от балласта будем избавляться. Учитываться будет всё: и успеваемость, и поведение, и участие в мероприятиях. Так что думай, Куницын, думай. Кстати, всех касается.
– А если меня на дачу увезут? – выкрикнул с места Мураш.
– Тем хуже для тебя, – Елеша посмотрела на Илюху как на бесполезное насекомое. – Кому дача дороже чести класса, тот недостоин класса!
Саня задумался. Турслёт – это, конечно, интересно. Наверное, всякие там костры, палатки… что-то вроде пампасов, только без мамы с папой и надоедливого мелкого. С другой стороны, в субботу Лёша назначил сбор «Ладони», и как же не прийти? С третьей стороны, забить на турслёт будет не так просто – родители удивятся, возмутятся, да ещё и Елеша позвонить может… короче, как бы не обернулось всё это домашним арестом. А лучше уж разводить костёр в лесу, чем мыть полы дома.
Потом размышления пришлось прервать, потому что Елеша сперва устроила опрос про деепричастия, потом затеяла самостоятельную. Упражнения в его варианте попались вредные, не то что у соседа Макса, который спокойно себе строчил на листочке, не испытывая ни малейших затруднений. Саня даже ему немного позавидовал, но вовремя вспомнил: во-первых, это враг, а во-вторых – при всём своём знании правописания – обычный школьник, нет у него внутри тёплого белого шарика, недоступно ему волшебство, да и неспособны такие, как Макс, поверить в волшебство. Нет у них такого органа, которым верят. Зато полно органов, которыми гадят.
