От пруда дорога поднялась в гору и, обогнув ферму – длинный, мышиного цвета, с широкими квадратными окнами барак, – вновь пошла под уклон и вдруг пропала. Храмцову показалось, что они въехали в какое-то застоявшееся болото. Машину начало заносить из стороны в сторону.
– Вот, можешь полюбоваться, – заглушив двигатель, сказал Анатолий. – Хуже саранчи.
И только тут Санька разглядел: через дорогу сплошным потоком переползали гусеницы. Они заполнили собой все. Даже придорожные кусты боярышника цвели каким-то неприятным зеленовато-грязным цветом. Казалось, кто-то большой и невидимый тянет по земле огромную шевелящуюся сеть, срезающую все на своем пути. В воздухе стоял еле слышный усыпляющий шорох.
Санька никак не мог связать ползущих гусениц с тем мотыльком, что порой залетал в дома и забивал светильники. Серенький, безобидный с виду, он не вызывал даже любопытства. Рыба на него не клевала, красотой особой, как, например, бабочки, он не выделялся. Летает себе, ну и пусть летает. И только здесь, на дороге, среди шевелящейся массы его охватило брезгливое чувство. «Откуда, зачем так много собралось на одном месте, – думал он, – что нарушилось в природе?»
– Откуда она взялась? – еще не сознавая глупости своего вопроса, растерянно спросил он.
– Известно откуда, из яиц, – усмехнувшись, ответил Анатолий. – Больше всего ее там, где лебеда, полынь. Гусеницы поначалу ее жрут, а потом – все, что попадется. Даже в Темной пади на черничниках сидит. Это уже поля Лахонина, а у Шипицына ее мало.
– Боится она его, что ли? – недоуменно спросил Санька.
– Сорняков у него меньше, землю обрабатывают лучше. У него лебеду вдоль дорог не встретишь. Он же своих трактористов живьем ест, если огрехи находит. Однажды едем мы с ним в машине. Вдруг Адам тормозит и чуть ли не бегом через все поле к трактористу. Начал его чистить, тот, по-моему, готов был землю собственными руками перепахать. Я после Шипицына спрашиваю: за что, мол, парня ругал? Он мне: за халтуру. Тракторист, оказывается, поставил плуг на неглубокую вспашку и чешет себе план. Ну, мне все понятно, только спрашиваю: как ты догадался, что халтуру гонит? Знаешь, что мне Адам Устинович ответил: по выхлопу. Не такой уж он простой мужик, наш Адам Устинович. И гусеница его не берет, и законы для него не писаны. Не разбирает и кто перед ним – лесничий или директор совхоза. Всех под одну гребенку чешет.
– Это уж точно, – подтвердил Санька. – Вот что, Анатолий, к тебе я еще успею съездить. Отвези на аэродром.
– Как прикажешь, – подумав, ответил Анатолий. – Но закончишь у Лахонина, сразу ко мне. Договорились?
На аэродроме все уже было готово к полетам. Пока Храмцов ездил в Елань, привезли фанерную будку, цистерну с водой. Были и рабочие. Они сидели кружком, в центре которого на чемоданах примостились техники и о чем-то вполголоса переговаривались. Самолет был зачехлен, видно, техники решили, что полетов сегодня не будет.
– А ну, ребята, расчехляйте аэроплан! – выскочив из машины, скомандовал Санька. – Летать будем. Не на курорт приехали. Там такое творится, аж волосы дыбом. Гусениц – море.
– У нас здесь тоже все дыбом, – вяло пошутил техник. – Приехала тут то ли агрономша, то ли еще кто, не поймешь. И сразу раскомандовалась: то нельзя, другое нельзя. Я ей говорю: сегодня летать будем, а она: никаких полетов. Ты, что ли, ей сказал? Вы бы хоть договаривались, а то кто в лес, кто по дрова.
– Это еще что за новости? – протянул Санька. – Где она?
– В будке инструкции наши читает, – сказал Карасев.
– Ну, это уж слишком. Кто дал?
– Сама взяла. Пока говорит, не ознакомлюсь, летать не будете. Я думал, она с тобой все согласовала.
– Никто ничего со мной не согласовывал, – раздраженно проговорил Храмцов. – Черт-те что, где хотят, лазят, чего не надо, берут. Ну ладно, я ей сейчас быстро мозги вправлю.
– Причеши ее, причеши, – поощрительно загудели техники.
Санька решительно направился к будке.
Карасев не обманул. В будке сидела девушка, листала руководство для полетов на авиахимработах.
– Ну что, изучили? – спросил Санька. – Зря время тратите.
Девушка повернулась.
Храмцов онемел. На него смотрела Верка – младшая сестра Кати Толмачевой. Не понимая, зачем она здесь, он не сразу сообразил, что это и есть агрономша, которой он шел «вправлять мозги».
– Здравствуй, Саня, – негромко сказала она. – Значит, снова в наши края. А я вот решила пока вашу литературу почитать.
– Ничего там интересного нет, – смутился Храмцов. – Здесь не читать, работать надо. Я сейчас ездил по полям. Ужас! Такого я еще не видел. Стихийное бедствие. Если сейчас не придавить, она сожрет все. Надо для пробы сделать несколько полетов.
– Куда торопишься, Саня? – улыбнулась Вера. – Мне сказали, вы будете летать в Старой Елани. Честно говоря, сегодня мы не успеем.
– Оно и видно, – рассмеялся Санька. – Спать меньше надо, может, тогда поменьше всякой заразы было бы на ваших полях.
– Сколько надо, столько и спим, – сузила глаза Вера. – Ты что, к нам с проверкой приехал? Думаешь, только одни вы работаете? Знаем мы вашу работу.
– Хватит, Вера, эту песню я уже слышал, – чувствуя, что взял неверный тон, уже спокойнее сказал Санька. – Давай так: слетаем пару раз, посмотрим, а завтра продолжим по готовому.
– Не торопись. Надо пасечников предупредить. Пчелы-то все на медосборе. Потом сам тысячу раз спасибо скажешь. И куда вы все спешите? Завтра, как только солнце встанет, начнем.
Санька смотрел и удивлялся, с той ли он Веркой разговаривает, которой когда-то, можно сказать, сопли вытирал. Откуда что взялось?
Считалось, что Санькина любовь Катя, с ней он ходил в кино, на танцы, но все остальное время проводил с Веркой. Соберется по ягоды или на рыбалку, Верка тут как тут. Чуть свет, сонная, шла она с ним на реку – шесть километров топать. Шла, чтоб доказать сестре. Обычно Санька приглашал Катю, та соглашалась, но каждый раз просыпала. Вместо нее на речку тащилась Верка. Придут на место, он разведет костерок, подложит на землю фуфайку, и она спит, а он тем временем рыбачит.
Очень хорошо, будто это было вчера, помнил он те дни, когда в последний раз был в Елани. Его только что зачислили в летное училище. Если сказать, что он был счастлив, – ничего не сказать. В те дни душа его, еще не знавшая законов аэродинамики, вовсю летала в небесах. Омрачало одно – дома не было денег. Подумав немного, мать отправила его к деду. «Попроси. Не на баловство, на учебу. Он даст».
Санька приехал к деду вечером. Деда дома не было, и это обрадовало его. Он решил действовать через бабку, та человек добрый, подсобит.
– Будем ждать деда, – выслушав его, сказала бабка. – Должен приехать в понедельник, в Зиме совещание. Он там передовиков фотографирует. Это хорошо, что ты приехал, поможешь собрать крыжовник. Я тут начала обирать, два куста обобрала, четыре раза упала. Гипертония замучила, помру, видно, скоро.
