– Ты как будто не догадываешься. Чтобы не оставлять тебя наедине с местным зверьем и туземцами-людоедами.
– …Неправда, Вент. С такими мыслями со мной мог остаться только Грей. – Он немного помолчал и сквозь стон проговорил: – Грей мог бы, а ты – нет. И я тоже не мог бы. Потому что такие уж мы с тобой… Совершенно не похожие на этого парня с истинно христианской душой.
– Ты, старина, прав: мы с тобой давно забыли и о Христе, и о душе, испепели нас обоих огонь святого Луки, – жестко, без тени покаяния в мыслях и голосе, молвил бомбардир.
– Значит, остался, ты, Вент, только для того, чтобы прикончить меня? – спокойно, и даже с едва уловимой надеждой в голосе, спросил Самуэль.
Еще полтора года назад Самуэль действительно был студентом Падуанского университета и готовился к карьере философа и теолога. Но был изгнан за ересь – вначале из университета, а затем как иностранец, англичанин и из города.
Но тогда еще Самуэлю и не снилось, что корабль, на который он нанимался помощником кока, чтобы благодаря этому добраться до Англии, уже через неделю будет превращен взбунтовавшейся командой в пиратский.
– Ты на моем месте разве поступил бы иначе? – донесся теперь до его слабеющего слуха голос этого проходимца Вента.
Самуэль не знал, как он поступил бы, окажись на месте Роя Вента. Не думал над этим, да и сейчас ему было не до размышлений по поводу жестокости, человечности и прочих зол и благодетелей людских.
Однако он помнил, что, когда полгода назад Вент был ранен в ногу стрелой туземца, выхаживал его именно он, Самуэль, ставший, за неимением врача, еще и корабельным «доктором». Неужели Вент успел забыть об этом? Он не знал, как поступил бы на месте Вента, но именно поэтому довольно твердо укрепил его в жестокости намерений:
– Ты прав. Поступил бы точно так же.
– Не погибать же мне тут, вместе с тобой, приятель. Будь это на корабле, я, возможно, еще поколдовал бы над тобой, а так…
«Нет, ничего он не забыл, – облегченно вздохнул Самуэль. – Хотя память ни к чему не обязывает его».
– Это ведь необитаемый остров?
– Похоже на то. Однако на соседних островах полно туземцев. И, если достанемся им, – сожрут нас полузажаренными, испепели их огонь святого Луки.
– Но все же ты надеешься каким-то образом спастись…
– Если только ты умрешь. Так уж распорядилась судьба, что мое спасение, испепели меня огонь святого Луки, в твоей смерти.
– Лучше мне было бы не приходить в себя.
– Лучше? Еще как «лучше»… – Раздражение в голосе Вента исчезло. Вместо него появились какие-то благодушные, пасторские нотки.
– Только… не ножом. Мне страшно.
– Это произойдет без ножа, студент.
– Ты прав, лучше пристрели!
– Будто не знаешь, что теперь каждый пистолетный заряд – на цену жизни. Не бойся, все случится быстро и бескровно. Закрой глаза.
И не успел Самуэль сомкнуть веки, как в шею его тотчас же вцепились толстые узловатые пальцы Вента.
– …А там уж Господь пусть разбирается, – вместо молитвы проговорил бомбардир над телом убиенного, – чему ты должен был учиться по-настоящему: пасторской смиренности или пиратскому буйству.
Затащив труп Самуэля на обрыв, Вент столкнул его в море и сразу же бросился вдогонку за Рольфом и его спутниками.
Еще через полчаса ему удалось заметить фигуру человека, поднимающегося на невысокий каменистый перевал, с которого можно было осмотреть обе части мыса. Как потом выяснилось, это был Гунн. Ни окликать, ни ускорять шаг Вент не торопился, предоставляя событиям право развиваться не по людской воле, а по воле рока.
«Если он откажется принять меня в свою компанию, то, испепели меня огонь святого Луки… удушу, как только что удушил недоученного студента, – наметил план своих действий Вент. – Не моя вина в том, что жизнь на Острове Привидений измеряется не количеством дней, а количеством оставленных тобой мертвяков».
16
Первое, что они увидели, спустившись в бухту, – спину человека с почти по колено оторванной ногой. Он лежал, уткнувшись лицом в песок, но так, что левая, целая, и обрубок правой ноги оставались в воде.
Приподняв за седоватые волосы его голову, капитан заглянул страдальцу в лицо и, убедившись, что оно принадлежит мертвецу, мягко, почти благоговейно уложил голову на плоский, омытый волнами камень.
– Это ему что, оторвало ядром? – с дрожью и отвращением в голосе спросил Грей.
– Не похоже. Уже где-то здесь, на мелководье, на него напала акула.
– Кошмарная смерть, – поморщился Грей. – Странно, что у него еще хватило мужества доплыть до берега.
– В страхе и горячке такое случается. Трагедия произошла несколько часов назад. Видишь, никаких следов крови.
– Д-да, никаких…
– Очевидно, его прибило к берегу уже мертвым и обескровленным. Или, может, затащил сюда кто-то из товарищей.
– Надо бы предать его земле…
– Если так пойдет и дальше, очень скоро мы превратимся в могильщиков Острова Привидений, что, в общем-то, в мои планы никогда не входило.
Чтобы не превращаться в этого самого могильщика, Рольф затащил погибшего подальше на берег, затем доставил к ближайшей возвышенности и, насыпав ему за пазуху песка, сбросил тело в море.
Грей в это время осматривал изогнутую каменистую косу. Кроме всего прочего, занятие это избавляло его от необходимости помогать капитану.
– Здесь следы! – объявил он как раз тогда, когда барон окончательно избавился от мертвеца. – Человеческие.
– Много их?
Ничего не ответив, Грей старательно обследовал довольно большой участок песчаного прибрежья; пригибаясь, словно принюхивался к следам, прошелся по травянистому склону его и только тогда заключил:
– Двое! Здесь прошло не более двоих. Причем обувь одного из них – маленького размера и шаги помельче. Очевидно, это шел юнга, на следы которого мы уже натыкались.
– Или женщина, – поспешил к нему капитан, а наткнувшись на первые следы, добавил: – В любом случае, здесь были те же двое, что и возле лагеря испанцев.
– Вам везде грезятся женщины, капитан.
– Мы ведь уже выяснили, что после шести месяцев, проведенных в полном одиночестве на безлюдном острове, вам ни с того ни с сего начнет грезиться даже Дева Мария. Тем более, что до того, как попасть сюда, я несколько месяцев провел в плавании. И вообще, странное замечание, Грей.
– И все же уверен, что это не женские следы, – молвил штурман после некоторой паузы. – Во всяком случае, на женские они совершенно не похожи, – ему явно хотелось огорчить Рольфа. Разочаровать и разуверить до полного огорчения.
Подойдя к тому месту на склоне, где Констанций исследовал следы островных невидимок, барон несколько секунд внимательно осматривал именно те, которые могли принадлежать юнге или женщине, но, так и не вынеся окончательного вердикта, двинулся вслед за ними по склону, туда, наверх, к тропическим зарослям. Обрывались они на самой вершине, в разрывающих кустарник каменистых россыпях, за которыми начиналось обширное скалистое плато. Было ясно, что эти двое решили основательно исследовать остров в попытке обнаружить питьевую воду и местность, пригодную для лагеря.
