Услышав это, Стив сначала приумолк, насторожился, а затем, поерзав в постели, повернулся на бок и, подперев щеку рукой, уставился на Грея.
– Что вы имеете в виду, штурман?
– Не лучше ли нам вернуться к команде и не продолжать этот разговор?
– Но ведь начали его вы.
– За время плавания, точнее, после гибели капитана Рейтеля, вы с Марром сдружились. На кораблях, где круг общения слишком узок, дружба всегда оказывается прочнее, чем это представляется на берегу. Это известно любому матросу. Вот почему удар твоего ножа так поразил всех нас.
Норвуд облегченно вздохнул и вновь откинулся на подушку. «Ожидал, что вопрос будет коварнее, – расшифровал его вздох Констанций. – Он, естественно, ожидал худшего. Но впереди тебя еще ждет и это», – мысленно пообещал он Стиву.
– Это был один из самых жестоких и своенравных мужчин, которых мне когда-либо приходилось встречать.
«Мужчин», – мгновенно подметил Грей то, чего сам Норвуд не уловил. Эдакий нюанс способен выдать любую женщину.
– Что поделаешь, мужчины всегда грубы и своенравны. Во всяком случае, в большинстве своем. – Как можно беззаботнее присоединился к его мнению Грей. – К этому пора привыкнуть. Тем более, что и женщины тоже бывают своенравными.
– Сейчас мы говорим не о женщинах, – повертел головой юнга. – И вообще, о женщинах мне бы говорить не хотелось.
– В таком случае продолжим разговор о мужчинах, – рассмеялся Грей. – Хотя на пиратском корабле, ежедневно испытывая судьбу в обществе нескольких десятков загрубевших, привыкших к грабежам и насилиям мужчин, говорить о них тоже, вроде бы, неприлично.
– Значит, и о мужчинах тоже не будем. – Все еще пребывая в каких-то своих терзаниях, Норвуд так и не понял, какие сети расставляет ему Грей своими подноготными вопросами. Только однажды он насторожился, но стоило Грею свести разговор к дружбе с Марром, как тут же беспечно успокоился.
– Тогда выпейте-ка вина, Норвуд, и поговорим как мужчина с мужчиной. – Он сам поднес кубок Стиву, заставив его подняться с постели. – Сейчас ты выпьешь это, мы вернемся к мужчинам, и ты дашь слово, что в последний раз проявляешь такую слабость, какую проявил сегодня.
– Кому… я должен дать такое слово? – ошарашенно уставился на него юнга. – Всей команде?
– Самому себе, – язвительно уточнил Грей, – не капитану же. Или, может, все-таки сразу капитану?
Норвуд поднялся, подсел к столу, несколькими большими глотками попытался осушить кубок, однако на втором или третьем поперхнулся и, обхватив пальцами горло, долго прокашливался.
– Вино какое-то странное. Слишком крепкое и резкое, – едва выговорил он, обретя дар речи. – По-моему, оно имело совершенно иной вкус.
– Все верно: слишком крепкое и резкое. Я подлил туда рома.
– Зачем? – удивленно поднял на него глаза Норвуд.
– Чтобы сделать его более хмельным.
– Спасибо, что хоть не отравы.
– До отравы дело дойдет позже.
– Позже? – отказывался что-либо понимать Стив.
– Не исключено.
– Но почему?
– Если с капитаном Рольфом вы попытаетесь завязать такую же крепкую и верную дружбу, как вначале с капитаном Рейтелем, а затем со штурманом Марром, то я за себя не ручаюсь.
– Что вы имеете в виду, Грей? Уж не хотите ли сказать, что и капитана Рейтеля тоже убил я?
– Помня то, как скоро вы расправились с Марром, с которым лишь несколько минут назад прошли чуть ли не пол-острова…
– Может, только потому и убил, что «прошел чуть ли не пол-острова…» – как бы про себя проворчал Норвуд. – Но к убийству капитана я никакого отношения не имею.
– Оно на совести Марра? – спросил Грей, удивившись собственному предположению. Еще минуту тому назад ему и в голову не приходило, что гибель Марра могла быть хоть в какой-то степени связана с гибелью капитана «Нормандца». Да что там… он ведь и представления не имел о том, каким образом погиб капитан этого судна. В сознании как-то само собой складывалось, что произошло это в бою. – Что вы умолкли, Норвуд? Убийство капитана Рейтеля – на совести Джесса Марра?
– Уверен, что да. По крайней мере… Господи, да на чьей же еще?!
28
А тем временем в кают-компании об убийстве Марра уже забыли. Там обсуждали положение «Нормандца», возможность завтрашней атаки аборигенов и действия экипажа на случай появления вблизи какого-либо судна, особенно военного. Все почему-то склонялись к тому, что оно обязательно будет испанским.
О Грее и Норвуде там тоже не вспоминали, словно они уже были списаны за борт вместе с Марром. Происходило что-то вроде совета старейшин. Но, поскольку говорили там довольно громко – будто во время ураганного шторма перекрикивались между кормой и баком, – то Констанций, как и Стив, не напрягая слуха, могли слышать все, что там происходило.
– Значит, желая отомстить за Рейтеля, вы решительно, не дожидаясь окончания спора, не узнав приговора команды, ударили Марра…
– Не только поэтому. Были еще причины, о которых с вами, Грей, я говорить не намерен.
– Выпейте еще вина, Норвуд. Тогда, возможно, мы спокойно поговорим и о том, о чем пока что говорить со мной не желаете.
– Не стану я лакать эту дрянь, – брезгливо поморщился Стив. – Дайте мне сделать глоток из вашего кубка. В горле у меня жжет, словно там развели костер.
Грей позволил ему утолить жажду своим вином, вновь принял кубок и теперь уже окончательно осушил его.
– Давайте договоримся, Норвуд, что с капитаном Рольфом вы этой вашей, – подчеркнул Констанций слово «вашей», – дружбы заводить не станете. Хватит с него того, что с ним подружился я. Моя просьба кажется вам достаточно убедительной?
– Так вы?.. Не может этого быть!
– Что вас так удивляет?
– Совершенно не заметно, чтобы вы…
– Не терзайте себя, Стив.
– Ревнуете вы что ли? – несмело ухмыльнулся Норвуд. – Понимаете, существует и такая, мужская ревность.
– Когда, юнга Норвуд, убивать приходится мне, я после этого в обморок не падаю, – жестко проговорил Грей. – Падают все остальные, кто оказался свидетелем убийства. Разницу улавливаете?
– Это уже угроза, которая обычно заканчивается дуэлью.
– Только не с вами, Норвуд.
– Почему не со мной? Нет, почему вы так говорите? – стукнул кулаком по столу Стив. – Почему не со мной?
– С подростками и женщинами не дерусь.
– Но вы оскорбляете меня, Грей! – почти вскрикнул Норвуд, подхватываясь из-за стола. Пусть опыт общения с моряками у него еще был небольшим, но он прекрасно знал: никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя показать сопернику, команде, что кого-либо из них побаиваешься.
