– Забываетесь, штурман.
– Так вы хотите заполучить настоящую молодую женщину или будете довольствоваться стычкой со штурманом по поводу его невежливости?
– Это вы о Стиве Норвуде?..
– Урожденной Анне Норвуд – так будет точнее. Странно: как это вы сумели догадаться, что речь идет именно о ней? – съехидничала Констанция.
– Не мог же я заподозрить в принадлежности к прекрасному полу боцмана Гунна! – холодно возмутился Ирвин Рольф.
– Почему? Вы-то как раз могли бы.
– За кого вы меня принимаете, штурман? – хватило у барона юмора, чтобы не оскорбиться.
– За отшельника Острова Привидений, капитан. То есть за того, кем вы есть на самом деле.
– Как вы это обнаружили? Точнее, я хотел спросить, как вы догадались, что Стив Норвуд – на самом деле не Стив…
– Это оказалось не так уж сложно.
Рольф многозначительно помолчал, затем столь же многозначительно протянул:
– По-нят-но…
– Что вам «понятно», капитан? – насторожилась Констанция.
– В постели, естественно, обнаружить такое несложно.
– При чем здесь постель? – прошипела Констанция.
– Но только там и можно убедиться.
– Но я не убеждался в этом в постели…
– Ну, значит, на палубе… У мачты, стоя… Это не так уж важно.
– Вы так считаете?
– Однажды мне пришлось брать женщину прямо в кабачке, сидя за столом.
– Представляю себе, какое удовольствие вы при этом познали.
– До этого я почти три месяца в глаза не видел ни одной женщины.
– Какой ужас! – наигранно посочувствовала ему Констанция.
– Когда после этого заходишь в порт, тебе уже все равно: в кабачке ли… сидя ли за столом…
– Хорошо хоть не в храме Господнем.
– Не богохульствуйте, Грей.
– А что… Там тоже удобные скамьи.
– Лучше признайтесь, как вы убедились относительно Норвуда…
– Что вы там устроили тайный совет, капитан и штурман? – вновь подал голос Гунн. – Уж не собираетесь ли организовать бунт на собственном корабле? – и он басовито расхохотался. Ему всегда нравились собственные шутки.
Рольф и Грей на несколько секунд приумолкли и недовольно взглянули на покачивающийся внизу, прямо на лунной дорожке, плот, на который им совершенно не хотелось спускаться, потом на чернеющую на фоне лунного сияния надстройку корабля – тихую, уютную, манящую к себе.
– Не был я с ней в постели, командор.
– Почему?
– Что значит «почему»?
– Если вы убеждены, что Норвуд – женщина, то почему, проведя с ней ночь в одной каюте, не оказались в одной постели? Как это возможно?
– А почему вы считаете, что я должен оказываться в постели всякой женщины, которая только откроется мне в том, что она – не мужчина? И потом, у меня нет должного опыта: чтобы, как вы, – в кабачке, прямо за обеденным столом…
– Хотите сказать, что она попросту подошла к вам и сказала: «Извините, Грей, напрасно вы считаете меня мужчиной»?
– Не совсем так, но в общем…
– И произошло это прошлой ночью. В каюте.
– Ночью, в каюте. Но не в постели.
Рольф рассмеялся и сугубо по-мужски похлопал ее по плечу.
– Нет, штурман, вы как были юнгой, так юнгой и остались. А пора бы уже становиться мужчиной. Я, когда случайно облапал вас, ей-богу, обрадовался. Подумал: «Господи, неужели?.. Вот было бы прекрасно».
– Что было бы «прекрасно»? – упавшим, дрогнувшим голосом поинтересовалась Констанция.
«Дурак! Он и в самом деле поверил, что я не женщина!» – ужаснулась она. А убеждать в этом барона не входило в ее планы. Она рассчитывала, что отнекивание ее лишь подбодрит Ирвина, заставит еще раз попытаться выяснить истину, а попросту попытать счастья. Господи, до чего же эти мужланы доверчивы и глупы!
– Было бы прекрасно, если бы вы оказались женщиной. Хотя, понимаю, говорить об этом неприлично.
– Думаете, как женщина я понравилась бы вам? – задавая этот вопрос, Констанция почувствовала, что у нее перехватывает дыхание.
– Значительно больше, нежели в обличье мужчины. По крайней мере, силой вы явно не блещете. Правда, Вент утверждает, что вы прекрасный фехтовальщик.
– Если вы еще когда-либо решитесь распространяться о моей силе, то лично убедитесь в этом.
Рольф снисходительно рассмеялся.
– Мы ведь, кажется, заключили союз, условия которого запрещают дуэли.
– Это было моей роковой ошибкой.
– Послушайте, Грей, коль уж вы заговорили об этом… Если бы вы были женщиной… Кого из мужчин команды выбрали бы?
– Ну, хотя бы Гунна. Или Джесса Марра. Но в любом случае не вас, барон. Кого угодно, кроме вас.
– Кажется, мне тоже придется пожалеть, что мы заключили «союз бездуэльщиков».
– Не сожалейте. За такие, сугубо женские, оплеухи, настоящие мужчины на дуэль не вызывают. Если, конечно, эту, сугубо женскую, – подчеркнула Констанция, – оплеуху получает настоящий мужчина.
– А не пошли бы вы к дьяволу, Грей!
Первой сойдя на плот, Констанция элегантно подала руку Рольфу, но тот, вспомнив о только что завершившемся разговоре о мужчинах-женщинах, сердито отвел, даже отбил ее, и довольно неуклюже плюхнулся – плот в это время основательно качнуло на прорвавшейся через пролив волне – рядом с ней.
– Не смейте больше возвращаться к этому дурацкому разговору, штурман, – вполголоса предупредил он.
– К дурацкому – не посмею. Но если разговор зайдет о… мисс Норвуд… – проворчала Констанция ему прямо на ухо, воспользовавшись тем, что плот опять качнуло и у нее появилось основание ухватиться за борт кожаной куртки капитана, и даже слегка прильнуть к нему всем своим телом.
– Я сказал: не смейте. И не вздумайте проболтаться. Сначала я сам должен убедиться.
– Кто спорит? Конечно же, сначала вам следует убедиться в этом лично. Причем немедленно. По праву первой ночи сеньора.
– Штурман Грей! – угрожающе взревел Рольф.
– Забочусь о вашем комфорте, сэр. И потом… уверен, что вы сами вернетесь к этому разговору. Причем произойдет это довольно скоро. Может, мне уступить свое место в каюте Норвуд, перебравшись на время к Гунну?
40
Открыв глаза, Джесс Марр еще какое-то время лежал, глядя на обрамленный багровым венцом полукруг луны, ясно осознавая, что он все еще жив, что внизу, прямо под ним, грохочет океанский прибой и что вся та ненависть, которая еще вчера буквально испепеляла его, ни черта не стоит по сравнению с этим вот щемящим ощущением жизни и свободы.
