– Отсюда – нетрудно.
– Только не вздумай стрелять до того, как мы, сидя на плоту, зайдем за скалы. Иначе все мы погибнем вместе с людьми Коссара. Ты ведь не желаешь этого? – недоверчиво как-то взглянул он на Норвуд. – Действительно не желаешь?
– Я ведь не Джесс Марр, – процедила она в ответ.
– Верно, приятель, ты не Джесс.
– Мы – одна команда, и продаваться Коссару я не собираюсь.
Вент ничего не ответил, однако Анна заметила, что, выслушав ее, он облегченно вздохнул.
24
…На рассвете им открылся один из тех островков, которыми щедро было усеяны все подступы к Кубе с юго-востока. Войдя в его небольшую гавань, «Святой Антоний» принял на борт целую ораву перекупщиков, одни из которых поделили между собой африканцев, другие – большую часть иного товара.
Заприметив седобородого ирландца, в партию которого попала Нгант, Констанция отозвала его чуть в сторонку, ткнула в руку пару монеток и спросила, куда он собирается отправить этот свой товар. Тот ответил, что на соседние, более крупные острова, а несколько человек, возможно, будут куплены плантаторами с материка.
– А вам никогда не приходилось иметь дело с покупателями, прибывающими от Томаса Джерди?
– Покупатели никогда не называют ни своего хозяина, ни своего настоящего имени. Они всегда говорят просто: «хозяин». А почему это ты спросил о Томасе Джерди, галерник?
– Но ведь вы же не знаете его.
– Не согласен, одного какого-то Джерди припоминаю, – задумчиво потер подбородок контрабандист. – Но только вряд ли это тот Джерди, который может интересовать тебя, странник. Этот – слишком крупный удав, чтобы тебе когда-либо приходилось пить хотя бы по соседству с той таверной, в которой обычно пиршествует он.
– И этот, ваш, Томас Джерди владеет огромными плантациями на материке, в английских колониях. А где-то здесь, на одном из островов, открыл мастерские, швейную мануфактуру и золотой рудник. Меня интересует только этот Джерди, сын генерала Питера Джерди, и никакой другой.
Ирландец щедро отхлебнул из висевшей у него на поясе фляги, столь же щедро отрыгнул, многозначительно осмотрелся и произнес:
– Слушай, галерник, не советую тебе вспоминать всуе это имя даже тогда, когда палач любезно намылит петлю над твоей головой. Поверь, моряк, даже тогда это все еще опасно. Тот Джерди – если только это и в самом деле «тот» Джерди, а не один из множества других и всяких прочих, околачивающихся в здешних местах, – лишь месяц назад назначен губернатором шести островов. Произошло это всего лишь каких-нибудь два-три месяца назад, тем не менее он уже успел перевешать на прибрежных виселицах и корабельных реях верных ему каперских судов добрых три десятка точно таких же странников, как ты.
– Ошибаетесь, сэр, я никогда не был пиратом.
– «Я никогда не был пиратом», – может с чистой душой заявить только тот англичанин – как, впрочем, и ирландец, Господи, душу мою воскреси, – который никогда, слышишь ты, галерник, никогда, ни разу в жизни, не выходил в море. Но ты-то, собачий сын, я так понимаю, в море не первый год.
Разубеждать его Констанция не стала. Попросив у портового канцеляриста лист бумаги, она быстро набросала Джерди письмо, в котором просила его приобрести рабыню Нгант, половину стоимости которой она уже заплатила, а вторую половину он должен выплатить в счет известных ему обязательств, а затем сохранить эту африканку для нее. И подписала: «Виконтесса Констанция де Грей», присовокупив к подписи нижайший поклон от виконта де Грея.
– Это я по поручению одной важной особы из Лондона, именем которой подписано сие письмо, – объяснила она ирландцу. – Во что бы то ни стало пробейтесь к губернатору и передайте ему эту африканку, – указала она на Нгант. – Только не перепутайте: именно эту.
– Эту перепутать невозможно, – многозначительно прокашлялся ирландец. – Пробьюсь. Продам.
– Тогда вот тебе часть платы за нее, – отсчитала Констанция несколько золотых монет. Остальное получишь от губернатора.
– Вместе с петлей.
– Если не подвесишь свой язык. И запомни, чем меньше ты затребуешь денег, тем больше у тебя шансов добиться потом – в том числе и через меня – покровительства губернатора Джерди. Так что это твой шанс, га-лер-ник. А теперь напиши мне расписку о том, что товар и деньги получил.
На прощание они с Нгант обнялись. Это было трогательное прощание, на которое обратили внимание и моряки, и торговцы. Как сложилась дальше судьба этой воительницы внебрачных лож, Констанция пока не знала. Хотелось верить, что слово свое ирландец сдержал. Вот только представится ли когда-нибудь возможность повидаться с черной пантерой джунглей?
25
В последний раз метнув взгляд на окончательно угасающую луну, Грей уснула под едва заметное, мерное покачивание «Адмирала Дрейка». Проснувшись на рассвете, она прежде всего вышла на палубу и осмотрела корабль и плот. Все нормально. Ночь прошла спокойно. Капитан, по всей вероятности, безмятежно похрапывал в своей каюте.
Быстро проделав все, что требовалось по утреннему туалету, она нашла еще с вечера припасенные ножницы и кусок зеркальца. Подрезание волос, возможно, получилось не очень старательным, зато так она чувствовала себя спокойнее: непомерная длина волос тоже могла выдать ее. Тем более что Констанция уже привыкла к короткой, заведенной для матросов военных судов, стрижке.
Закончив с «постригом», Грей, не предупредив капитана, отвязала плот и направила его к горячему озеру-ванне, попариться в которой вчера так и не пришлось. Сегодня, прежде чем отправиться в обратный путь к «Нормандцу», она решила побаловать свое тело.
Утро выдалось чудное. Несмотря на столь раннее время, когда солнце еще, по существу, не взошло, воздух был удивительно теплым: ни ветра, ни влаги. Какая-то уму непостижимая умиротворенность во всем, что окружало Констанцию в этом райском уголке. Умиротворенность и душевная, прямо-таки библейская, благодать, снисходящая с небес, с гор, с вершин твоего собственного сознания и твоей души. Если бы не Рольф, она, возможно, так никогда и не узнала бы, что существует этот отрешенный не только от всей остальной части Земли, но даже от этого крохотного островка, закуток. Никогда не познала бы, что такое полное согласие окружающего тебя мира с твоей собственной душой. Если бы не Рольф…
А еще, если бы однажды она не оказалась на борту пиратского судна… если бы судно, на котором она прибыла сюда, не было атаковано и не погибло… Сколько же их, этих немыслимо странных «если бы»… И все это – жизнь, ее, Констанции Грей, странная, неподвластная ни собственной, ни Господней воле, – жизнь…
…А ведь тогда, у острова, ирландец-«галерник» – словцо это, «галерник», так и осталось в ее лексиконе, как бы в память о нем и неунывающей рабыне Нгант – напророчил ей: «Пиратом не был только тот англичанин, который никогда не выходил в море».
Отдохнув, подремонтировавшись и взяв на борт новый товар, который они должны были доставить в одну из голландских колоний, они вновь вышли в открытый океан. Шкипер стоявшего рядом в гавани судна советовал капитану «Святого Антония» подождать еще сутки, чтобы выйти в море вместе. Тогда миль триста они шли бы одним курсом, что было бы куда безопаснее – слишком уж много пиратов развелось в окрестных водах, на торговых путях англичан, испанцев и французов.
