– Давай, – сказал он. – У тебя более подходящие пальцы.
Тристран поднатужился и вытянул затычку. В ноздри ударил пьянящий запах – что-то вроде меда, смешанного с хвойным дымком и пряностями. Юноша протянул бутылку хозяину.
– Пить такое редчайшее сокровище из горлышка – настоящее преступление, – сообщил лохматый человечек. Он отвязал от пояса деревянную чашку и дрожащими руками плеснул в нее чуть-чуть янтарной жидкости. С наслаждением понюхав напиток, отхлебнул немного и улыбнулся, обнажая мелкие острые зубки.
– Ааааххххх… Так-то лучше. И передал чашку Тристрану.
– Пей маленькими глотками, – посоветовал он. – Стоимости этой бутылки хватило бы, чтобы выкупить из плена короля. Я отдал за нее два здоровенных бело-голубых алмаза, механическую птичку, которая прекрасно пела, и драконью чешуйку.
Тристран отпил из чашки. По всему телу до кончиков пальцев разлилось тепло, а в голове словно защекотали маленькие пузырьки.
– Ну как, хорошо?
Юноша кивнул.
– Боюсь, даже слишком хорошо для таких, как мы с тобой. Но все-таки… Думаю, в трудную минуту мы имеем право на глоток-другой, а минута нам выдалась трудная, верно? Что ж, давай выбираться из этого леса, – сказал лохматый человечек. – В какую нам сторону?
– Туда. – Тристран указал налево. Коротышка заткнул бутыль пробкой, упаковал ее, закинул чемодан на плечо, и двое путников снова затопали вперед по зеленой дороге сквозь серый лес.
Через несколько часов белые стволы начали редеть. Наконец мертволесье кончилось, и дорога теперь шла вдоль обрывистого берега меж двух невысоких каменных стен. Обернувшись, Тристран не увидел за спиной ни следа какого-либо леса; позади темнела только череда лиловых от вереска холмов.
– Здесь можно остановиться, – предложил его спутник. – Нам есть о чем поговорить. Присаживайся.
Он поставил на землю свой громадный чемодан и уселся на него сверху, так что даже оказался выше Тристрана, который примостился на камне у дороги.
– Я кое-чего не могу понять. Объясни-ка мне. Откуда ты взялся?
– Из Застенья, – ответил Тристран. – Я же говорил.
– И кто твои родители?
– Моего отца зовут Дунстан Тёрн. А маму – Дейзи Тёрн.
– Гм… Дунстан Тёрн… Гм… Знаешь, я однажды встречался с твоим отцом. Он приютил меня на ночь. Неплохой парень, хотя, по моему мнению, слишком любит спать. – Коротышка поскреб свою заросшую морду. – Но это все же не объясняет… Послушай-ка, в твоей семье есть что-нибудь особенное?
– Моя сестра Луиза умеет шевелить ушами.
Лохматый человечек свободно пошевелил своими собственными ушами, большими и волосатыми.
– Не совсем то, что надо. Я скорее спрашивал, нет ли у тебя бабушки – знаменитой волшебницы, или дяди – практикующего колдуна, или родственников-эльфов где-нибудь в генеалогическом древе.
– Ничего такого я не знаю, – покачал головой Тристран.
Коротышка сменил тактику.
– Где находится Застенье? – спросил он. Тристран тут же повернулся и указал рукой.
– А где Спорные Холмы?
Тристран снова показал, ни на миг не задумываясь.
– А Катаварские Острова?
Юноша указал на юго-запад. Он представления не имел, что Спорные Холмы и Катаварские Острова вообще существуют, пока лохматый человечек не упомянул их названий; однако он был совершенно уверен касательно их расположения, как, к примеру, насчет местопребывания собственной левой ноги или носа.
– Гм-м… Ну, попробуем дальше. Ты знаешь, где находится Его Обширность Вселасточный Мускиш?
Тристран недоуменно покачал головой.
– А где находится Прозрачная Цитадель Его Обширности Вселасточного Мускиша?
Тристран уверенно показал.
– А где Париж? Тот самый, что во Франции.
Юноша немного подумал.
– Ну, если Застенье там, то Париж, я думаю, примерно в том же направлении – ведь верно?
– Таким образом, – изрек лохматый человечек, рассуждая скорее с самим собой, нежели с Тристраном, – мы видим, что ты способен находить места в Волшебной Стране – но не в твоем собственном мире. Исключение – Застенье, где пролегает граница. Местонахождение живых существ ты определять не можешь… хотя, хотя… скажи-ка, парень, ты знаешь, где находится твоя упавшая звезда?
Тристран немедленно указал.
– Там.
– Гм… Неплохо. Хотя по-прежнему ни шиша не понятно. Проголодался?
– Есть малость. И еще у меня вся одежда порвана, – ответил Тристран, ощупывая лохмотья, оставшиеся от его штанов и пальтеца. Сучья и ветви порвали ткань в клочки, пытаясь задержать его на бегу, да и листья прогрызли немало дыр. – И ботинки не в лучшем виде…
– Что у тебя в сумке?
Тристран открыл свой саквояж.
– Яблоки. Сыр. Полкаравая хлеба. Тюбик рыбного клея. Перочинный ножик. Смена белья, две пары шерстяных носок… Наверное, мне стоило захватить побольше одежды…
– Клей оставь на потом, – предложил его спутник, быстро разделив оставшуюся еду на две равные части. – Ты оказал мне большую услугу, – сообщил он, хрустя яблоком. – Я таких вещей не забываю. Сперва мы позаботимся о твоей одежде, а потом отправим тебя за звездой. Угу?
– Буду очень вам признателен, – нервно отозвался Тристран, делая бутерброд с сыром.
– Вот и ладно, – сказал лохматый человечек. – Давай-ка поищем для тебя одеяло.
На рассвете три лорда Штормфорта спустились по скалистой горной дороге в карете, запряженной шестью вороными лошадьми. У коней на головах колыхались черные плюмажи, карету снаружи покрасили черной краской, и каждый из лордов по отдельности тоже надел траур.
В случае Праймуса это была черная длинная ряса вроде монашеской. Терциус выбрал неброский костюм – так мог бы одеться в траур богатый купец. А Септимус нарядился в черный камзол, облегающие черные штаны и черную шапочку с черным пером, так что стал выглядеть как щеголеватый злодей из второсортной исторической пьесы.
Лорды Штормфорта поглядывали друг на друга – один подозрительно, второй настороженно, третий – безразлично. Они не разговаривали между собой: имейся у них возможность заключить какой-либо союз, Терциус мог бы объединиться с Праймусом против Септимуса. Но никаких союзов быть не могло.
Карета поскрипывала и тряслась.
Один раз она останавливалась – чтобы дать лордам возможность облегчиться, потом задребезжала дальше по ухабистой дороге. Три принца Штормфорта недавно упокоили останки своего отца в Чертоге Предков. Их мертвые братья наблюдали за процессом упокоения от дверей чертога, но ничего не сказали.
Ближе к вечеру кучер закричал: «Тпррр! Деревня Дырквилль!» и остановил карету у обветшалого трактира, выстроенного на каких-то руинах.
