Я нашарил «молнию» юбки. Стал дергать ее.
Она вдруг с силой ударила меня кулачками в грудь. Я отлетел.
Она залепила мне пощечину и неожиданно закричала:
– Не торопись, я тебе говорю!
И тут в доме вспыхнул свет. Яркий свет.
Инстинктивно я зажмурил глаза, а когда вновь открыл их, то увидел: моя пассия, раскрасневшаяся, наводит порядок в одежде. Ярчайшая люстра освещает огромный высокий зал. В зале пустынно. Потухший камин. А посреди – два кожаных кресла. Между ними – шахматный столик.
Дубовая лестница ведет на второй этаж.
А на верхней ступени стоит маленький человечек, весь в черном, и держит пистолет.
– С прибытием, – низким голосом сказал человечек и стал медленно спускаться по лестнице, держа меня на прицеле.
Он был маленького роста с огромной головой и огромной грудной клеткой. Туловище его было слегка скособочено. Одну ногу он приволакивал. Голубые водянистые глаза – ясные, умные, беспощадные глаза! – были устремлены прямо на меня.
– Добро пожаловать, – радушно осклабясь, говорил, спускаясь, человечек. – Рад видеть вас у нас в гостях. Меня зовут Юрий Юрьевич. А это, – он кивнул в сторону незнакомки, – моя жена.
Она стояла, закрыв глаза и прислонившись к дверному косяку. Лицо ее раскраснелось, дыхание никак не могло успокоиться.
– Ее зовут Ядвига, – продолжал калека, спустившись с лестницы. – Вы, впрочем, с ней уже, наверно, знакомы… А вас как величать?
– Павел.
– Вот и чудненько… Яденька, солнышко мое, возьми еще один пистолетик. А то парень крепкий, того гляди брыкаться начнет.
Моя прелесть беспрекословно оторвалась от стены, подошла к шахматному столику и достала из потайного ящичка пистолет.
– Ты на него направь, на него…
И опять прекрасная незнакомка выполнила команду монстра.
– Присядем, – молвил калека и сделал приглашающий жест в сторону кресел.
Я пожал плечами и уселся в одно из них. Юрий Юрьевич взгромоздился на другое.
Ядвига отошла к окну. Ее точеная фигурка была напряжена. Губы плотно сжаты. Однако пистолет в ее руках направлен точно на меня.
– А вы человек авантюрный, – молвил хозяин. – Ехать неизвестно с кем, в ночь, неизвестно куда…
Он укоризненно покачал своей огромной головой и противно захихикал.
– Ну, а раз уж вы сюда прибыли – придется вам… Тем паче вы, кажется, человек азартный… Играть любите? – Он строго вперился в меня своими жесткими глазами.
Я пожал плечами.
– Ну, любите – не любите, а придется. – Он опять захихикал. – Мы-то вот с Ядечкой играть о-очень любим… Это, знаете ли, не дает соскучиться – здесь, в этом доме… Дом большой, на горе… Море шумит… ветер воет… тоскливо… Верно я говорю?
Я промолчал.
– А игра у нас будет простая. Ты, Пашуня, человек, видно, интеллигентный. В шахматы играть умеешь… Так почему бы нам не сгонять партию?.. А?.. Скоротать вечерок?
Я пожал плечами:
– А почему не в дурака?
– Слишком случайная игра.
– В преферанс?
– Вдвоем неинтересно. А Ядька не умеет. Так что пусть будут шахматы.
– Воля ваша. Я к вам не напрашивался.
– Ты на Ядьку напрашивался. – Калека ухмыльнулся. – Вот и сыграем на Ядьку. Если выиграешь – получишь ее…
– А если ты выиграешь – ты ее получишь?
– Ха. Ха. Ха, – деревянно рассмеялся хозяин. – Ценю твой юмор. Но она и так моя. Поэтому, если я выиграю, я получу твою жизнь. Как тебе такие условия? Любовь или смерть – хорошие ставки… будоражат…
– А если я откажусь?
– Ну, – засмеялся он, – знаешь такое правило: отказавшемуся от игры засчитывается поражение… Яденька нам сейчас кофейку сварганит… Смотри, какая лапуля – хороший приз, а?
* * *
Рассказчик закурил.
– Ну, а что было дальше? – нетерпеливо спросил я.
– А я все думал, – усмехнулся Павел, – зачем это полковник Ходасевич включил в нашу опербригаду одних шахматистов… А я, учти, чемпион управления, кандидат в мастера…
– Ну, а если бы он оказался мастером?
Павел хитро улыбнулся и не ответил.
Тут из кухни вышла молодая Пашина жена, поставила перед нами чашки с кофе. Я заметил, сколь ласково она на секунду прикоснулась к его плечу.
И каким страстным взглядом проводил он ее точеную фигурку – стройную, как шахматный конек.
Смерть в запертой комнате
– Когда раздался выстрел, где вы находились? – Полковник сложил ручки на животе и вперил в меня испытующий взор.
– Внизу, в гостиной.
– Все вместе?
– Да.
– Сколько вас было?
– Четверо.
– Кто да кто?
– Ну, во-первых, Лора. Дочь покойника… То есть покойного… Блондинка. На вид лет двадцати трех. Томная. Капризная. Самовлюбленная…
– Тебя пригласили ради нее, и ты сразу влюбился, – утвердительно произнес полковник.
– Валерий Петрович! – воскликнул я укоризненно.
– Ладно, оставим… Еще кто был с вами в гостиной?
– Жорик, сын покойного хозяина. По-моему, изрядный шалопай. Высокий блондин лет тридцати. Он много пил – все подливал себе виски. Неразбавленный… Или надо говорить «неразбавленное»?..
Полковник не ответил, переспросил:
– Значит, у убитого осталось двое взрослых детей?
– Трое. Есть еще один сын, Илья. Он брат-близнец Жорика.
– Вот как? – Полковник поднял на полдюйма левую бровь.
– Но Илья на вечеринке не присутствовал. Он пребывал в командировке в Петербурге.
Валерий Петрович закурил – окутал себя и меня ядовитыми клубами дыма. Он признавал только ядреный болгарский «Опал» и все мои попытки перевести его на «буржуйские» сигареты отметал. Закашлялся и спросил:
– Говорят, покойный был богат?
– Говорят. Миллиона три-четыре у него точно имелось. Долларов, конечно.
– Нам бы такие деньжищи, а, Пашуня?
– Не помешали бы.
– А кто наследник?
– Завещания, насколько я знаю, он не оставил. Жена его давно умерла. Значит, деньги пойдут детям. Плюс им же отпишут особняк. И квартиру на Большой Дмитровке… А вот его фирма… Номинально-то, конечно, его доля в компании тоже принадлежит детям… А вот фактически, как показывает практика, она, скорей всего, отойдет к его партнеру.
– Партнеру… – протянул полковник Ходасевич. – Партнеру… Он ведь, кажется, тоже присутствовал в особняке?
