7
22 июня 1941 г. началась война…
Она застала КОВО – Юго-Западный фронт (ЮЗФ) в следующем положении: войска, назначенные в первый и второй эшелоны армий прикрытия, находились в местах постоянной дислокации на полигонах, стационарных и временных лагерях, а также на марше. Стрелковые соединения резерва округа выдвигались по плану прикрытия в предусмотренные районы сосредоточения и находились в 100–150 км от госграницы. В движении находились 31-й (193, 195, 200-я стрелковая дивизии), 36-й (140, 146, 228-я стрелковые дивизии), 55-й (130, 169, 189-я стрелковые дивизии) стрелковые корпуса.
В состав 12-й армии прибывали: 49-й стрелковый корпус (190, 198-я стрелковые дивизии по железной дороге, 109-я стрелковая дивизия – походным порядком).
Наиболее сильная группировка войск находилась в Львовском выступе, по существу, в стороне от главного удара противника. Вот как встретил войну командир 9-го мехкорпуса КОВО генерал-майор К. К. Рокоссовский: «Около четырех утра 22 июня дежурный офицер принес мне телефонограммы из штаба 5-й армии: вскрыть особый секретный оперативный пакет. Сделать это мы имели право только по распоряжению Председателя Совнаркома СССР или народного комиссара обороны. А в телефонограмме стояла подпись заместителя начальника оперативного отдела Штарма. Приказав дежурному уточнить достоверность депеши в округе, в армии, в наркомате, я вызвал начальника штаба, моего заместителя по политчасти и начальника особого отдела, чтобы посоветоваться, как поступить в данном случае. Вскоре дежурный доложил, что связь нарушена. Не отвечает ни Москва, ни Киев, ни Луцк. Пришлось взять на себя ответственность и вскрыть пакет.
Директива указывала: немедленно привести корпус в боевую готовность и выступить в направлении Ровно, Луцк, Ковель.
В четыре часа приказал объявить боевую тревогу, командирам дивизий (…) прибыть на мой КП. Пока войска стягивались на исходное положение, комдивам были даны предварительные распоряжения о маршрутах и времени выступления. Штаб корпуса готовил общий приказ.
Вся подготовка шла в быстром темпе, но спокойно и планомерно. Каждый знал свое место и точно выполнял свое дело.
Затруднения были только с материальным обеспечением. Ничтожное число автомашин. Недостаток горючего. Ограниченное количество боеприпасов.
Ждать, пока сверху укажут, что и где получить, было некогда. Неподалеку находились центральные склады с боеприпасами и гарнизонный парк автомобилей.
Приказал склады вскрыть. Сопротивление интендантов пришлось преодолеть соответствующим внушением и расписками. Кажется, никогда не писал столько расписок, как в тот день».
Характерно, что приведение в полную боевую готовность войск вторых эшелонов (резервов) округов проходило в благоприятных условиях. Но, в сущности, и здесь боевой сигнал не был своевременно доведен до всех соединений и частей, поэтому некоторые командиры принимали решение на свой страх и риск.
Так, например, командиры 9-го и 19-го механизированных корпусов генерал-майор К.К. Рокоссовский и генерал-майор танковых войск Н.В. Фекленко приводили в боевую готовность части и соединения корпусов исключительно своими распоряжениями. А все начиналось сверху! Военно-политическое руководство Советского государства только 21 июня в 23.30 решилось на частичное приведение пяти приграничных военных округов в боевую готовность.
Директива, по сути, не давала разрешения на ввод в действие плана прикрытия в полном объеме, так как в ней предписывалось «не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения». Что ж, просчет во времени сыграл свою роль в трагедии 1941 г. Например, на оповещение войск для приведения их в боевую готовность вместо 25–30 минут ушло в среднем 2 часа 30 минут. А все дело в том, что вместо сигнала «Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 г». объединения и соединения получили зашифрованную директиву с ограничениями по вводу плана прикрытия. В этих условиях даже соединения и части первого эшелона армий прикрытия, имевшие постоянную боевую готовность в пределах 6–9 часов (2–3 часа – на подъем по тревоге и сбор, 4–6 часов – на выдвижение и организацию обороны), не получили этого времени.
Вместо указанного срока они располагали не более чем 30 минутами, а некоторые соединения вообще не были оповещены.
Кроме того, противнику удалось в значительной степени нарушить проводную связи с войсками в приграничных районах. И штабы округов и армий не имели возможности быстро передать свои распоряжения. В результате запоздалого принятия решения на приведение войск приграничных военных округов в полную боевую готовность, несовершенной системы оповещения и растерянности войск и штабов, ввод в действие плана прикрытия был неорганизованным.
Например, Военный совет Западного фронта, где противник наносил главный удар, только лишь в 5 часов 25 минут направил командующим 3, 10 и 4-й армий директиву: «Ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых военных действий приказываю: поднять войска и действовать по-боевому».
Только теперь это означало введение плана прикрытия в полном объеме.
Войска группы армий «Юг» под командованием фельдмаршала К. Рундштедта, наступавшие против войск Юго-Западного фронта (6-я, 17-я армии и 1-я танковая группа) имели 39 расчетных дивизий, в том числе 5 танковых и 4 моторизованных. Резерв противника составлял 3 пехотных дивизии. В целом соотношение сил позволяло Юго-Западному фронту (первый эшелон – 5, 6, 26 и 12-я армии прикрытия и фронтовые резервы – 58 дивизий, из них 16 танковых и 8 моторизованных) отразить наступление, но его войска, большая часть которых сосредоточилась в стороне от направления главного удара врага, были растянуты в глубину, что затрудняло реализацию имевшихся возможностей.
Главный удар противник нанес смежными флангами 6-й и 17-й армий, а также 1-й танковой группой севернее Львовского выступа.
Удар 13 пехотных дивизий 1-го эшелона немцев пришелся встык 5-й и 6-й армий по 4 стрелковым и кавалерийской дивизиям, которые выходили на рубежи согласно планам прикрытия. Они с ходу вступили в бой, оставляя между собой 15—20-километровые промежутки, используя которые 6 пехотных дивизий и танковая дивизия (введенная в прорыв на левом фланге 5-й армии в районе Сокаля) противника в первый же день войны прорвались в глубину до 20–30 км, выйдя в район Радзехова.
Южнее, в полосе 6-й армии, противник ворвался в струмиловский укрепленный район, когда его батальоны только занимали доты. Ударом кавалерийской дивизии немцы были выбиты из укреплений.
Успешно был отражен удар основных сил 17-й армии, наступающей на Львов.
Но вернемся к А.А. Власову. До начала войны 4-м механизированным корпусом генерал Власов командовал всего 5 месяцев. И это при том, что механизированные корпуса в РККА были делом новым и абсолютно неизвестным. Достаточно сказать, что на январь 1941 г. теория вождения механизированных корпусов еще не была разработана.
4 июля 1940 г. нарком обороны и начальник Генштаба докладывали в Политбюро ЦК ВКП(б) и СНК СССР о необходимых мероприятиях «по усилению западных военных округов (БОВО и КОВО) и общему усилению Вооруженных сил Союза ССР». Следовало «приступить к окончанию задержанных организационных мероприятий по Белорусскому, Киевскому и Одесскому военным округам» и формированию в них механизированных корпусов. Проведенные во второй половине 1940 г. учения вновь сформированных мехкорпусов позволили сделать вывод о том, что «мото-механизированные соединения, как правило, будут использоваться не для решения частных задач на отдельных направлениях, а для глубокого потрясения фронта противника. Поэтому мото-механизированные корпуса следует рассматривать как средства фронтового командования и лишь на отдельных главных направлениях – армейского командования. Задачами мото-механизированных корпусов являются:
