В 9 утра 23 июня был подписан приказ на наступление 15-го мехкорпуса: «С утра 23.06.41 во взаимодействии с 4-м механизированным корпусом и 3-й кавалерийской дивизией 6-й армии нанести удар в направлении Радзехов – Сокаль и уничтожить танковую группу противника, действующую в направлении Сокаль – Радзехов».
Затем во все корпуса были направлены представители штаба фронта, которые должны были лично ознакомиться с ситуацией и проконтролировать выполнение приказов.
Однако случилось непредвиденное: оборвалась связь со штабом 5-й армии и выяснилось, что 4-й мехкорпус генерала Власова срочно нужен командующему 6-й армией для нанесения контрудара на запад от Янова, куда, по поступившей в штаб 6-й армии информации, ночью прорвались немецкие танки. Поэтому кроме трех батальонов генерал Власов на Радзехов более ничего не выделил. Два батальона средних танков 32-й танковой дивизии и один батальон мотопехоты 81-й моторизованной дивизии были выделены для нанесения удара на Жолнев и во взаимодействии с частями 15-го мехкорпуса должны были уничтожить пехоту и танки противника в районе Радзехова.
Остальные части 4-го механизированного корпуса должны были выдвигаться в западном направлении на Краковец и Радымно с целью уничтожения противника, прорвавшегося в район Дуньковице.
Но информация о прорыве немцев оказалась ложной – в полосе 6-й армии противник был задержан на линии укрепрайонов и до 23 июня не добился значительного продвижения.
Хотелось бы обратить внимание на такой факт: силы механизированного корпуса Власова практически сразу же были разделены на части для решения абсолютно разных задач.
Будучи на службе у немцев, А.А. Власов в открытом письме «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом», мягко говоря, приврал, высоко оценивая себя в роли командира мехкорпуса. Это была не более чем самореклама. «Мой корпус в Перемышле и Львове принял на себя удар, выдержал его и был готов перейти в наступление, но мои предложения были отвергнуты».
Думаю, что это слишком. А на самом деле все было гораздо сложнее.
Власов в лучшем случае мог знать обстановку на своем участке, и его выводы по оценке противника могли не соответствовать реальному положению дел.
В течение дня 23-го связь с армиями практически отсутствует. В этот день успела выдвинуться и атаковать противника лишь часть сил 15-го и 22-го мехкорпусов, причем в 15-м мехкорпусе действовал один-единственный передовой отряд 10-й танковой дивизии. Два батальона 32-й танковой дивизии 4-го мехкорпуса занимали оборону на окраине Радзехова, остальные части 32-й танковой дивизии действовали в районе Великих мостов. Этим воспользовался противник, и к исходу 23 июня его танковая дивизия подошла к Берестечко.
В это время основные части 4-го и 8-го мехкорпуса находились от района предполагаемого сосредоточения едва ли не дальше, чем к моменту появления приказа на контрудар. Вечером 23 июня начальник штаба ЮЗФ генерал Пуркаев докладывает командующему: «С утра 24-го числа участвовать в контрударе смогут только 22-й и 15-й мехкорпус, да и то не всеми силами (в 22-м корпусе будет задействована лишь одна дивизия). Четвертый корпус задействован на Львовском направлении, 9-й и 19-й корпуса подойдут только через двое суток, стрелковые части – через несколько дней».
И генерал Кирпонос принимает решение вводить соединения в операцию поэшелонно: 24-го – 22-й мехкорпус и 135-я стрелковая дивизия при поддержке 1-й противотанковой артбригады наступают на Владимир-Волынский, 15-й мехкорпус соединяется с 124-й дивизией. Позже с подходом сначала 4-го и 8-го, а затем 9-го и 19-го корпусов сила удара утроится. Тут же командир 8-го мехкорпуса получил приказ повернуть на восток и выдвигаться в район Броды. А вот про 4-й мк забыли. Основные части приказа о переброске не получили и продолжали сосредотачиваться в лесах западнее Янова (30 км к северо-западу от Львова). Выдвигающийся от Новгород-Волынска 9-й мехкорпус накануне получил от командующего 5-й армией генерала Потапова приказ: выйти на р. Стырь и занять оборону по ее восточному берегу на участке Жидичи – Луцк – Млынов с целью не допустить прорыва немцев на восток. Но вечером 23-го на дороге возле Здолбунова (к югу от Ровно) штаб корпуса неожиданно наткнулся на немецкую разведку. К утру 24 июня, не достигнув намеченного рубежа, части 9-го мехкорпуса втянулись в бой с противником восточнее и юго-восточнее Луцка.
Наступление 24 июня было безуспешным и привело к тяжелым потерям в танках и личном составе.
Противник начал с юга обтекать Луцк, где был остановлен 9-м и 19-м мехкорпусами.
Следует сказать, что решающую роль в разгроме врага могли сыграть 4-й и 8-й мехкорпуса. Оба они имели в своем составе свыше 1700 танков. Особенно сильным был, как уже говорилось выше, 4-й механизированный корпус, в котором только новых танков Т-34 и КВ было более 400 машин. Однако считается, что усилиями командующего 6-й армией Н.И. Музыченко и начальника Генштаба Г.К. Жукова 4-й мк был раздроблен на части. Его 8-я танковая дивизия должна была наносить удар по противнику, прорвавшемуся северо-западнее Львова, в район Немирова, а 32-я – на юго-запад, где по данным, как потом выяснилось – ложным, действовало до 300 танков противника.
Нельзя не сказать и о том, как осуществлялось общее руководство мехкорпусами в первые дни войны. Так, вечером 22 июня командир 8-го мехкорпуса генерал Рябышев, находясь юго-западнее Львова, получил задачу вывести свои соединения в район восточнее города и поступить в подчинение командующего 6-й армии. Но генерал Музыченко, не ознакомленный с задачей корпуса, повернул его на запад. В свою очередь генерал Кирпонос, который считал, что 8-й мехкорпус уже сосредоточился восточнее Львова, потребовал от его командира ускорить выдвижение на север, в район Броды, чтобы с утра 24 июня совместно с 15-м мехкорпусом атаковать и уничтожить танки противника, прорвавшегося к Берестечко. Лишь после этого Музыченко поставил Рябышеву соответствующую задачу. На выдвижение корпусу потребовалось двое суток. Только к утру 26 июня он вышел к Бродам. Из 858 танков осталось не более половины. Другая половина из-за возможных поломок отстала на пятисоткилометровом маршруте.
Командование фронта, по сути, ежедневно меняло боевые задачи, поэтому боевые действия корпусов сводились то к обороне частью сил, то к изнуряющим передвижениям с целью занять исходное положение для удара по противнику сначала в одном направлении, потом – в другом.
Фронтовой контрудар был предпринят с 25 по 29 июня, вылившись в крупнейшее танковое сражение начального периода войны. Проводя контрудар, командование фронта решило в то же время создать позиционный фронт обороны. 26 июня выдвигающимся резервам фронта (31-й, 36-й и 37-й стрелковые корпуса) было приказано занять прочную оборону на рубеже Луцк, Кременец, Гологуры, отвести в последующем за него мехкорпуса, которыми подготовить мощный контрудар с целью разгрома вклинившегося противника. Это решение было единственно верным, однако Ставка ВГК его отменила, и начавшийся контрудар продолжался.
Исходя из этого, 36-й стрелковый корпус получил приказ нанести удар на Дубно с юго-восточного направления, 8-й мехкорпус – с юго-западного. Части 15-го мехкорпуса должны были изменить направление наступления с северо-западного на северное, выйти к Берестечко и, перерезав основные коммуникации 1-й танковой группы, тоже повернуть на Дубно. 8-я танковая дивизия 4-го мехкорпуса (единственная, которую удалось перебросить с левого фланга 6-й армии на правый) заняла позиции между Полоничной и Лопатином, слева от 15-го мехкорпуса. В дальнейшем она должна была возобновить движение на Радзехов, куда ранее наступал 15-й мехкорпус.
