Так что если юный Бакланов и отведал под Шумлой в очередной раз отцовской ногайки, то довольно быстро отвлекся и утешился. Тем более что сам в это время должен был первый орден «обмывать».
Шумлу русские штурмовать не стали. Более того, позволили туркам усилить шумлинский гарнизон 12 полками регулярной пехоты.
В июне сдалась перепуганная Кулевчинской победой Силистрия. 9300 пленных, 253 орудия, 3 бунчука и 100 знамен стали итогом победоносной осады.
Дибич немедленно затребовал из-под Силистрии 3-й русский корпус. Оставил его наблюдать за осажденными в Шумле турками, а сам быстро и скрытно отвел главные силы к Праводам. Отсюда он собирался ударить через Балканы прямо в сердце Оттоманской Порты.
Силы собрались немалые – 35 тысяч строевых при 96 орудиях. Дибич разделил их на две колонны – правую генерала Редигера (7-й корпус), левую генерала Рота (6-й корпус). Сам же с резервом графа Палена (2-й корпус) двинулся следом. Поход колонн начался 2 июля, Дибич с резервом от Шумлы скрытно отошел только 5-го.
Турки с шумлинских высот разглядели, что русский лагерь вроде бы уменьшился. Визирь выслал конницу для рекогносцировки, но князь Мадатов дальше Янибазара эту конницу не пустил, а генерал Красовский с частью 3-го корпуса (18 тысяч) занял за этим городом крепкую позицию, отсекая шумлинских турок от главных русских сил, которые устремились на юг.
С неимоверными трудностями по дорогам, размытым южными ливнями, корпуса Редигера и Рота достигли реки Камчик.
Переправа через реку Камчик – единственное сражение 1829 года, описанное самим Яковом Баклановым. Описал он его коротко, в одном абзаце. Но дело там разгорелось нешуточное.
Генерал Редигер вышел к Камчику 5 июля, около 6 часов пополудни, у деревни Чалымалы, а генерал Рот – 6-го числа утром против селения Дервиш-Джавана. Турки здесь русских не ожидали, думали, что они увязли под Шумлой, но все же решились обороняться.
Генерал Редигер под прикрытием орудийного огня навел мост, и русские атаковали турецкие ложементы и редуты на другой стороне реки холодным оружием. Турки, потеряв 4 пушки и знамя, бежали на Кюприкиой.
Редигер не стал их преследовать. Ниже по течению он расслышал выстрелы. Это вел бой за переправу генерал Рот. Редигер выставил на переправе сильное прикрытие и поспешил на подмогу Роту.
Генерал Рот у переправы при Дервиш-Джавана встретил сильное укрепление с 18 орудиями и многочисленные толпы пехоты и конницы. Не желая понапрасну терять людей, Рот выставил против переправы егерскую бригаду с 16 орудиями (здесь же находился казачий полк Бакланова, в котором насчитывалось всего 134 казака) и приказал начать перестрелку, в то же время генерал Вельяминов получил приказ с 16-й дивизией и частью 7-й скрытно выдвинуться правее, выше по течению к деревне Дюльгарду.
По непроходимой дороге с величайшим трудом доставили туда понтоны и начали наводить переправу. Но и турки не дремали. Напротив оказался турецкий ретраншемент, и русским пришлось всю ночь наводить переправу под турецким огнем.
7 июля, с рассветом, наши войска под прикрытием огня 12 орудий двинулись на переправу (за ночь навели 4 моста). Сам генерал Вельяминов повел Муромский полк. Следом наступали Якутский и 32-й егерский. Перейдя мост, русские ударили в штыки и захватили турецкий лагерь. Турки, побросав оружие, рассеялись в лесах и устремились по дороге к Буюк-Чифлику.
Рот, перейдя Камчик, повернул на главные турецкие силы к деревне Дервиш-Джавана. Идти пришлось через густой болотистый лес, перебредая ручьи.
Турки у Дервиш-Джавана, узнав о приближении русских через лес, стали разворачивать свои силы, оставили укрепления и вывели пехоту и конницу в поле, чтобы встретить полки генерала Рота.
И тут авангард корпуса Рота, остававшийся все это время на левом берегу и перестреливавшийся с турками, вступил в дело. Командующий авангардом генерал Фролов приказал казакам и егерям перейти Камчик вброд и атаковать турок.
Бакланов вспоминал, что вместе с охотниками он бросился в реку, которая в этом месте не превышала шириной 10 сажен, и под картечным огнем 12 турецких орудий стал переходить на правую сторону реки. Многие погибли и утонули, но уцелевшие четыре пятых отряда, примерно 2000 казаков и егерей, достигли берега и бросились на турок. Неприятеля опрокинули до деревни Дервиш-Джавана, причем юный хорунжий Бакланов со своими казаками захватил 1 орудие.
Всего русские взяли 6 пушек, 6 знамен и 300 пленных, да убитыми положили «втрое». Своих потеряли 300 человек.
На другой день сам командир корпуса благодарил Якова Бакланова за подвиг, и имя хорунжего с тех пор стало известно в армии.
И отец родной подвиг сына оценил. «За такую отвагу я от отца получил поощрительную награду: несколько нагаек в спину, будто бы за то, что я позволил себе пуститься на вороной лошади, а не на белой, эта де была сильней и надежней, а с вороною мог де я утонуть; на деле же выходило вот что: отцу не хотелось, чтоб я очертя голову бросался во все нелегкие. Понявши, наконец, его и дорожа моею спиною, более не позволял себе ни на какие отваги», – вспоминал Я. П. Бакланов.
Конечно же, причину старый Бакланов надумал. Мы и то знаем, что вороные лошади более выносливые, чем белые. И юный хорунжий все правильно понял.
Вообще-то взаимоотношения отца и сына Баклановых весьма интересны. Взяв юного Бакланова на службу, любой командир, в зависимости от обстоятельств, мог сделать крупное приобретение или приобрести вечную головную боль. Все зависело от того, как он собирался использовать это взрывоопасное, неуправляемое создание. Назначьте его командиром разведчиков, давайте самые опасные поручения и не ограничивайте в средствах, и вы получите прекрасного подчиненного и прекрасные результаты его деятельности. А в строю, в одном ряду со всеми, при жестком распорядке ему будет просто скучно, и он начнет «дурить». Но часто ли мы встретим примеры, когда родной отец посылает сына на рискованнейшие предприятия? Ситуация была заведомо тупиковой.
Когда родители бьют своих детей? Бывает, конечно, что бьют методично, сделав порку непременным атрибутом воспитания. Но перед нами офицер-отец дважды бьет нагайкой офицера-сына, бьет после смертельной опасности и по надуманному поводу. Причем в детстве он его вряд ли методично порол – времени из-за службы не было, а бабке и матери этот мальчишка не дался бы. И мы видим, отец бьет сына от чувства бессилия и страха. Не знает, чего ожидать от неуправляемого юнца, и боится, что тот по глупости, по неразумению погибнет. Сын-то единственный… И когда под Шумлой юный Бакланов прорвался сквозь турецкую цепь и поскакал вокруг турецких резервов, а затем (сквозь боевые порядки противника) стал возвращаться к своим, старый Бакланов наверняка увидел дурость, наглость и вызов, а не то, что лошадь понесла… И после, как ни поощрялась властями совместная служба родственников, старый Бакланов больше на службу в один полк с великовозрастным сыном не пойдет. Поймет, что наблюдать за сынком во время военных действий – ни нервы, ни сердце не выдержат.
