Белозерцев закрыл сейф. Он уже немного пришел в себя. Первое оглушение, когда все предметы перед глазами двоятся, троятся, а у самого носа, словно у инфарктника, бегает прозрачная черная строчка, осталось позади, и Беозерцев обрел способность соображать.
В офисе долларовой «налички» тоже оказалось мало: все-таки совместное предприятие «Белфаст» – это совместное предприятие, «джоинт венче», а не обменный пункт по превращению «зеленых» в «деревянные» и наоборот, все деньги находятся в работе, в движении, лежит и покрывается пылью только самая необходимая малость – две-три тысячи долларов, и все, поэтому Белозерцев и примчался домой.
Хоть и не считал никогда Белозерцев, какой долларовый припас он держит у себя дома, в личном сейфе, но все-таки ему показалось, что денег оказалось меньше, чем он клал сюда, и поэтому он подумал с тупым удивлением, а не забиралась ли в сейф Ирина? Нет, вроде бы не должна, от сейфа у нее нет ключа.
А с другой стороны, он столько раз оставлял ключ в толстой, послушно-тяжелой двери сейфа, уходил, – он вообще не делал секретов из того, что держит в своем сейфе… Показалось, что из сейфа вытек золотой ручеек. С другой стороны, денег у него, в конце концов, столько, что их можно не считать… Хотя сколько бы их ни было, а наступает некий непредугадываемый момент – и их не хватает. Как, например, сегодня.
Не обращая внимания на жену, Белозерцев отнес сумку в прихожую, сказал там кому-то громко:
– Да вы располагайтесь, ребята, чувствуйте себя как дома. Не стесняйтесь. Пойдемте, я вас со своей женой познакомлю. Зовут ее Ириной Константиновной.
– Это мы знаем, – деликатно, стараясь не шуметь, так, чтобы два голоса прозвучали, словно один, отозвались люди, находившиеся в прихожей.
– Проходите, – вновь пригласил их Белозерцев. – Ирина, это ребята из службы безопасности нашей фирмы, они пока побудут у нас дома. Мало ли что…
Ирина Белозерцева с трудом расклеила слипшиеся от слез глаза. На пороге комнаты стояли двое рослых – на голову выше Белозерцева, по-гренадерски плечистых, улыбчивых парня. Даже невооруженным глазом можно было определить, что это – братья-близнецы: они имели не только одинаковые фигуры, но и одинаковые лица, улыбчиво-открытые, крестьянские, бесхитростные – такие лица: еще сохранились в сельской глубинке, где-нибудь на Севере, в Архангельской или Псковской губерниях. Ирина Белозерцева в ответ послушно склонила голову, произнесла тихим голосом:
– Очень хорошо. Спасибо.
– Я буду чувствовать себя спокойнее, если ребята посидят у нас, – сказал Белозерцев.
– Я тоже.
– Они не помешают. Мужики у нас работают деликатные, ловкие, аккуратные – будут в доме невидимы И неслышимы. Но – надежные, понадежнее всех замков и запоров, вместе взятых. Одного зовут Андреем, вот этого, – он взял за руку гренадера, стоящего справа от него, показал Ирине. – Второго, – он повел головой в сторону другого гренадера, – Володей.
– Да-да, – рассеянно кивнула Ирина Белозерцева. Запомнить, кто из братьев-близнецов Володя, а кто Андрей, было сложно, слишком уж одноликими были они.
– Эти ребята – лучшие в нашей службе безопасности, – на прощание заметил Белозерцев и гулко хлопнул дверью. Было слышно, как на лестничной площадке он окликнул еще кого-то– водителя или наружного охранника, судя по всему, и с шумом побежал вниз.
Обжегшись на молоке, Белозерцев дул теперь на воду и не только на воду – на компот, на водку, на все жидкое.
20 сентября, среда, 11 час. 30 мин.
Майор Волошин появился у генерала Зверева ровно через пятнадцать минут, по нему можно было проверять часы. Зверев завернул обшлаг рубашки, глянул на свою «сейку», прокхекхекал что-то одобрительно, потом поднял глаза на Волошина:
– Разрешите расстелить карту!
– Расстилают одеяло, карту раскладывают, – Зверев вместе с креслом отодвинулся от стола. Волошин разложил перед ним старую, на изгибах протертую до дыр карту, расправил ладонью. Карта эта была отпечатана, наверное, во времена царя Ивана Калиты – дряхлая, древняя, – и генерал не удержался, поинтересовался, ехидно сдвинув брови на переносице: – А чего тут у тебя ятей с ижицами нет? Куда подевал?
– Если надо – нарисуем!
– Шустрый ты, майор, не по уставу, – фыркнул Зверев. – К начальству относишься без должного почтения… Чего у наших секретчиков новую карту не попросишь?
– Не дают-с – не оперативник, мол…
– Не оперативник, не оперативник, – пробурчал генерал. – Ладно, я скажу…
Волошин выдернул из пластмассового стакана толстый красный карандаш с золотым тиснением на ребристом лаковом теле, потыкал им в карту:
– Звонили вот отсюда, из этого квадрата… Из телефона-автомата.
Район окраинный, старый, глухой – один из немногих в Москве, где сохранились капитальные постройки прошлого века – ни хрущобы; которые пеклись, как блины, их не вытеснили, ни скороспелые брежневские девятиэтажки, ни разные горбачевские новостройки. Мрачные одноэтажные дома, именуемые гордо особняками, остались, а затеряться в них всегда было несложно. И не только нескольким людям с маленьким украденным мальчишкой – затеряться можно было целой роте горластых солдат вместе со своим автомобильным парком.
– Та-ак. Что еще?
– Наши ребята опросили людей, живущих неподалеку – кто звонил по телефону-автомату, кто вообще чаще всего это делает, не обратили ль они на что-нибудь либо на кого-нибудь внимания и так далее…
– И результат?
– Результат пока – ноль. Телефоном-автоматом там редко кто пользуется, у большинства стоят свои: район хорошо телефонизирован. Хотя есть и бестелефонные дома.
– Автомат этот хоть работает?
– Работает.
– Ладно. Что еще сделано?
– Окольцевали район, зона получилась вот какая! – Волошин обвел торцом карандаша обширное пространство, – заблудиться можно.
– Грибы собирать можно, но не блудить! Тоже мне, профессионалы! – генерал недовольно покхекхекал в кулак. – Любители жареной колбасы и макаронов с крошеным сыром! Ну и что из того, что окольцевали?
– Есть точка зрения, она совместная, выведена технической и оперативной службами: похищенный ребенок находится здесь.
– Как там будет похищение по-закордонному? Кинднеппинг, так?
– Киднеппинг, – мягко поправил Волошин.
– Ить ты, знаток норвежско-английского с череповецким акцентом.
– Извините, товарищ генерал…
– От майора до подполковника, знаешь, какой долгий путь? – ехидно спросил Зверев. – Нет бы сказать: правильно, кивднепгеинг, но в отдельных случаях, товарищ генерал, пишут – киднеппинг. Хотя правильно все-таки будет кинд…
– Еще раз извините, товарищ генерал.
– Ладно, в конце концов, что кинд, что кид – один хрен, дело не в мясе, а в подливке, как говорят старые сладкоежки французы. Наполеон однажды заставил гостей съесть свою фехтовальную перчатку, и ни один человек не сказал, что это было невкусно. А вся закавыка крылась не в Наполеоне, а в соусе. Разумеешь, Волошин? А?
