– Да какая это твердыня? Крепость из хлебного мякиша, – насмешливо отозвался майор Родин. – Три минуты драки – и с приветом, Шишкин!
– А если мальца… кхе-кхе, того? Если заденете и мальчишка пострадает? – генералу от одной только мысли, что сын Белозерцева может угодить под пулю, сделалось жарко.
– Все под Богом ходим, – Родин недовольно приподнял узкие мальчишеские плечи, – волков бояться – в лесу под кустом не сидеть и цветы не нюхать – это может случиться с каждым.
Генерал демонстративно отвернулся от Родина и снова взялся за лупу: просчетов, когда будут брать этот «хлебный мякиш», быть не должно, а жертв – тем более. Самое лучшее – вообще обойтись без всякой стрельбы.
– М-да, сподручнее все-таки брать их тут, а не в чистом поле, на дороге, либо в городе среди людей, когда они ко всему готовы и палец держат на спусковом крючке, – заключил Зверев и отложил лупу в сторону.
Вошел дежурный. Зверев глянул на него, протянул руку:
– Давай сюда!
Дежурный вложил ему в руку бумажку. Судя по тому, как он с ней обращался, сразу было видно – бумажку важная, может быть, даже секретная. Зверев прочитал бумажку, недоуменно пошевелил бровями, лицо у него нехорошо потяжелело, стало темным.
– Что, плохие новости? – забеспокоился Родин.
– Ни то ни се, – сказал Зверев. – От «крепости из хлебного мякиша», как вы, майор, изволили выразиться, только что отъехала машина – черная «Волга» из правительственного гаража. «Волга» забрала сумку с деньгами и кое-что еще…
– Сумку – это понятно, а что еще?
– Если бы я знал. Машина-то – без права досмотра. Принесут снимки – попробуем разобраться. То ли коврик какой дорогой, то ли одежду в скатке – наружное наблюдение на этот счет своего мнения не имеет. «Волга» пробыла у дома шесть минут, сорок четыре секунды и ушла. Хронометраж точный. Ну что, будем штурмовать товарищество с ограниченной ответственностью, господа офицеры?
– Будем! – в один голос ответили Родин и Волошин.
– Люблю хоровое пение, – одобрил генерал.
– А куда ушла правительственная «Волга», известно? – спросил Родин.
– Пока неизвестно… Пока, кхе-кхе. Но скоро мы это будем знать. Денек-то сегодня, а? Не хуже вчерашнего. Самая милая пора для борьбы с бандитизмом.
– Действительно, товарищ генерал, самая милая, – улыбка у Родина была мальчишеской, незащищенной, майор, похоже, не умел прятаться и скрывать свои чувства, – надо бы и праздник нашему президенту объявить специальным указом: двадцать первое сентября – всероссийский день бандитов. Или бандитизма.
– Раньше в милиции специальные отделы были. По борьбе с бандитизмом. ОББ… Обэбэ! Потом их, при Никите, пустили в распыл, майор, – сказал Зверев. – А вообще, хорошее новое – основательно забытое старое.
– Лихой был боец, наш Никита. Наколбасил на века.
– Все это семечки, изюм. Родин, берите группу, поезжайте на место.
– Без стрельбы, значит?
– Если получится. Я же сказал – аккуратно. Как это сделать – смотрите сами, на месте, – Зверев постучал пальцем по карте, где красным карандашом были обведены два квадратика – кирпичные особняки братьев-пенсионеров.
– А мне как быть, товарищ генерал? – Волошин привстал на стуле. – Я ведь уже был там, знаю, чем удобрены тамошние огороды…
– Что, тоже тянет в драку?
– Ну, не то чтобы тянуло, но… товарищ генерал, – тон у Волошина сделался просящим, в этом они были схожи с Родиным, оба – большие дети, – я Родину здорово подсобить смогу.
– Родин… Тоже мне защитника нашел, – проговорил Зверев ворчливо, – а я тут с кем работать буду? С дядей Ваней, который в саду косит траву? – Зверев приподнялся, глянул в окно – внизу дюжий мужик в засученных до колен милицейских штанах точил косу, собираясь посечь макушки у свежей, вылезшей на поверхность сквозь старую, пожухлую, травы. Глянув на него, Зверев отрицательно покачал головой: – Нет, это не мой кадр. Вчера был мой.
– Этот кадр вообще из конной милиции, – сказал Родин, – кобылам хвосты крутит, служба их – не милицейского подчинения.
– Чьего же? – ехидно поинтересовался Зверев.
– Да тем подчиняется, кто лошадей любит.
– А я уже того… враг животным? Ладно, Волошин, поезжай, – разрешил Зверев, – но только для того, чтобы Родина сориентировать на месте, не больше. После этого – сразу назад.
21 сентября, четверг, 12 час. 20 мин.
В районном управлении Родин устроил небольшое совещание: надо было определиться – как проникать в особняк? Брать его с налета, как в обычной операции – без стрельбы не обойтись: от ограды до двери особняка – слишком большое расстояние, хорошо контролируемое и явно выверенное по миллиметрам, точечно простреливаемое, но стрельбы группа, приехавшая с Родиным, несмотря на запрет генерала, не боялась. Ее командир – капитан из Управления по борьбе с организованной преступностью лишь презрительно усмехнулся:
– Это нам все равно что два пальца… об асфальт!
– Но там ребенок, – сказал Родин. – Как сделать так, чтобы пуля не зацепила его?
– Знать бы точно, где он находится, тогда можно было что-то гарантировать, – заявил капитан, – а так… – он сделал неопределенный жест рукой, – нужна разведка.
– Проще прихлопнуть весь дом. Они ни одного разведчика к себе не пустят.
– Ну почему же? – подал голос молчавший до той поры Волошин. – Кто у нас беспрепятственно входит в каждый дом, и его все беспрепятственно пускают? Одет обычно в неглаженую форму с пузырями на коленях, в старую фуражку, обут в ботинки со сбитыми каблуками – это от того, что приходится слишком много ходить пешком, в руках держит древнюю, времен Великой Отечественной войны, кожаную планшетку…
– Участковый уполномоченный, что ли? – перебил Волошина Родин.
– Они сейчас называются инспекторами.
– Не суть важно. Но это же рискованно.
– Я могу быть этим уполномоченным, – предложил Корочкин. – Я в этих краях, на этих улицах, собственно, когда-то участковым начинал.
Родин, жестко сжав глаза, окинул Корочкина с головы до ног.
– А что? Годится! Форма есть? А то ведь участковые уполномоченные редко носят шелковые рубашки с галстуками от Диора.
Корочкин сегодня был одет так, будто собрался на бал в Большой Кремлевский дворец.
– Все есть. И форма, и пистолет в рукав на резинке, и даже кожаная планшетка пятидесятых годов.
Родин перевел взгляд на Волошина.
– Твоя точка зрения?
– Поддерживаю, – сказал тот, – полный «одобрям-с». – Наклонился к Корочкину: – А я и не знал, что ты когда-то работал участковым.
– Было дело. Да сплыло. Самая собачья работа! Все время между двух огней: с одной стороны – начальство, с другой – подопечные. Начальство кулаком по столу, а разные джентльмены из подворотни – кулаком по загривку. И так с утра до вечера. Выживали только сильные.
