– Марш, – говорит, – отсюда! Люди трудились, сколачивали грибок, а вы что делаете!
В это время во двор пришел Витька Капустин с футбольным мячом. Мяч намокший, тяжелый. Витька его за шнурок нес.
Покачал он мячом и спрашивает:
– Что, Алька, опять тебя воспитывают?
А Марина:
– Ты, Капустин, по-жа-луй-ста, не вмешивайся.
– Я и не вмешиваюсь. Воспитывай.
Марина снова взялась за нас:
– Вылезайте сию минуту! Ну!
Я на всякий случай вылез. И Женька. А Валерка стал перебираться через борт, зацепился сандалией и шлепнулся на живот. Встал и улыбается. Только совсем уже не весело улыбается, потому что вся его белая майка заляпана грязью.
Женька говорит:
– Ой…
А я Марине:
– Из-за тебя!
Она плечами дернула и отошла. Валерка потер пальцем грязное пятно на майке и перестал улыбаться. Женька вздохнула: «Беда с вами». Взяла его за руку.
– Пойдем к нам, выстираю… Пошли, Алька!
Но я с ними не пошел. Я остался смотреть, как длинный Котька Василевский будет вытаскивать из лужи гриб. Его Марина заставила.
Он долго вытаскивал, и я все ждал, что он вымажет свою белую рубашку. Но он не вымазал, он очень аккуратный. Вытащил наш корабль на сушу и подошел к Марине. Довольный такой, будто подвиг совершил. Они остановились у нашего тополя и стали разговаривать.
Мне так обидно сделалось! Была хорошая игра, а они пришли, все испортили. Это потому, что Марина перед Котькой всегда показывает, как она меня в строгости держит. А он слушает да очкастой головой покачивает. Нет, чтобы хоть раз заступиться, как мальчишка за мальчишку.
– Витька, – говорю я Капустину, – ты вон в
того длинного, в очках, мячом попал бы отсюда?
Витька глянул, прищурился.
– Запросто.
– Ну, попади, – я толкнул мяч к его ботинкам.
– Чтоб заработать по хребту? Умный ты больно…
Я сделал вид, что мне просто ужасно смешно:
– Что ты, Витька! Котька никогда не дерется! Он знаешь какой воспитанный! Даже не ругается никакими такими словами!..
Витька говорит: -
– Катись давай…
– Боишься?
Витька плюнул в лужу.
– На «слабо» дураков ловят.
Я вздохнул, покатал мяч ногой, говорю опять:
– Я бы и сам пнул, только у меня удар левой не отработан. А на правой палец болит. Я на тебя так надеялся…
Витьку наконец задело.
– Чего тебе этот Котька сделал? Напинал, что ли?
– Ха, «напинал»! Он и не умеет… Так, личные причины.
– А-а, – сказал Витька. Посмотрел, открыта ли дверь в подъезде, потом опять прищурился, на Котьку глянул. И говорит:
– Отвечать будешь ты.
– Буду я.
Он отошел, разбежался и ка-ак вдарит! Мяч даже зашипел в воздухе. И влепился! Только не в Котьку, а в ствол нашего тополька, между Котькой и Мариной.
И на них с листьев – целые миллионы капель!
Марина, конечно, в крик:
– Хулиганы! Алька, вот увидишь, дома тебе достанется!
Ну и пусть. Она всегда так кричит. Воспитанный Котька показал нам кулак и стал что-то говорить Марине.
Я поглядел на Витьку, а он стоит злой и ни на кого не смотрит. Конечно, обидно же: хвастал, что в Котьку попадает, а попал в дерево.
Мне его жалко стало. Я говорю:
– Ты, Витька, молодец. Правильно, что в тополь засадил. Сразу двоих окатило.
У Витьки лицо такое сделалось, будто он хотел заулыбаться, но сдержался.
– Конечно, Алька, правильно. Рубаху-то зачем ему портить. Небось не сам покупал, а родители.
Я говорю:
– Конечно.
А Марина с Котькой в это время стоят и о чем-то спорят. Он ее за руку взял, а она руку вырвала. Я услыхал:
– Куда теперь в таком виде!
Котька рукой махнул:
– Ерунда. Обсохнем.
– Тебе ерунда, а у меня искусственный креп-жоржет, он от дождя тут же садиться… Сейчас я ему!
Это уже не креп-жоржету, а мне. Или Витьке. Обоим.
Я говорю:
– Не догонишь!
Котька еще что-то хотел ей сказать, а она повернулась и пошла домой. Котька подумал, дал по нашему мячу изо всех сил, и за Мариной.
Витька меня спросил:
– Попадет дома-то?
– Поживем-увидим…
Тут во двор выскочили Женька и Валерка. Валерка сияет весь, как солнце, которое в асфальте отражается. Майка на нем чистая и даже сухая – видать, утюгом сушили.
Женька говорит:
– Может опять, корабль сделаем?
Но Витька не захотел:
– Лучше пока в подъезде укрыться. Минуток на десять. На всякий случай. Мало ли что…
Мы укрылись в Женькином. И правильно сделали. Только спрятались, слышу – Марина кричит из окна:
– Алька, марш домой!
Мы молчим.
Она снова:
– Александр! Домой немедленно! Кому говорю!
А я не пошел. Да и не высунулся из подъезда! Потому что опять примчался солнечный дождик! Вон как припустил! Большие капли, словно ягоды, сыплются с неба, скачут по синему асфальту…
Обида
Котька Василевский снова поднялся со стула, снова посмотрел на часы. И снова сказал очень нерешительно:
– Ладно… Я, наверно, пойду.
Алька ничего не имел против: Котька надоел ему до чёртиков. Но Алька стеснялся так вот просто взять и сказать: «Ладно, иди». Ему казалось, что высокий и серьёзный Котька сразу разглядит через очки Алькины тайные мысли. И Алька скрепя сердце опять предложил:
– Посиди ещё. Может, она скоро придёт.
Котька поспешно согласился и вновь сел на стул ждать Марину. Он пришёл к ней, чтобы взять какую-то книжку, но Марина застряла на репетиции в драмкружке.
Алька уже кончил делать уроки. Он старательно, по складам, прочитал в букваре заданный на дом рассказ из двух строчек. В рассказе говорилось, как мама мыла Лару. Покончив: с этим делом, Алька сел к окну и стал читать «Приключения Тома Сойера».
Но Котька мешал Альке. Правда, сидел он тихо, но зато иногда печально вздыхал. Эти вздохи раздражали и смущали Альку: будто он был виноват, что Котьке скучно.
Алька отложил книгу, с тихой яростью покосился на Котьку и стал думать, чем занять его. Чтобы не вздыхал…
