Вельзевей рассмеялся.
– Если бы вы знали, что это за стекло, вам бы стало стыдно за свои слова. Его сделали ваши соотечественники. Это настоящее ультрапрочное круповское стекло. Выдерживает прямое попадание авиационной бомбы. Немецкое качество – вам ли его не знать, – хитро прищурился Вельзевей. – А над нами течет Москва-река. Теперь вы понимаете, почему я говорил про другую Москву?
Шулермюллер сглотнул.
– Вы великий выдумщик, господин Вельзевей.
– Это пустяки. Вы еще не видели того, что действительно достойно восхищения. Также надеюсь, что сегодня мы насладимся не только видом реки. Я закрою, чтобы нас не увидели снаружи. Лишнее внимание нам ни к чему.
Жалюзи потолка вернулись на прежнее место. Зато обнажилась одна из стен кабинета. Из нее выехал ряд мониторов, которые вспыхнули каждый своим цветом. Один цвет – один зал. Начиналось любимое занятие Вельзевея – подглядывание за другими.
Впрочем, сегодня не стоило ожидать событий вроде вчерашнего. Открытие «Бужетеля» готовилось заранее, и на нем Вельзевей рассчитывал получить массу новых впечатлений. Все испортило внезапное появление Сципиона. Но он поставил его на место и больше не увидит этого ненавистного старикашку. Вельзевей самодовольно улыбнулся, вспомнив удирающего Сципиона и его приспешников.
– Грязный мухомор! – процедил Вельзевей.
– Что? – удивленно поднял брови Шулермюллер.
– Извините, это я не вам. Так, вспомнилось кое-что.
Со скучающим вздохом он опустился в кресло через столик от гостя. Казино, рулетка, карты – все это давно прискучило Вельзевею. Ему хотелось чего-то новенького, необычного, свеженького, но раз от раза получать новые ощущения становилось все сложнее. Поэтому сегодня Вельзевей собирался поиграть на тотализаторе. Не на обычном, а на человеческом. Среди публики его казино находилось много подсадных людей. Они высматривали среди посетителей подходящие «экземпляры», как называл их Вельзевей, и поступали с ними согласно заранее разработанному плану.
На экранах была обычная картина. Эмоции, что бушевали по ту сторону мониторов, больше не задевали Вельзевея. Он пресытился ими десятки лет назад. Сидя в кресле и позевывая, он лениво переводил взор с одного зала на другой… Но, что это? Кабинет осветило красное мигание. По лицу Вельзевея забегали частые всполохи.
– Что случилось? – встрепенулся Шулермюллер.
– Вам необычайно повезло, мой герр, – оживился Вельзевей. – Надеюсь, сейчас мы увидим кое-что захватывающее.
Красная лампа была сигналом, довольно редким в последнее время и поэтому долгожданным. Он мог означать одно – кто-то из посетителей решил войти в черный зал. Вельзевей превратился в само внимание.
На центральном мониторе появился мужчина. Тот самый, которому так фартило на рулетке, и который обещал оставить казино с голым задом. Широкими шагами он направлялся к черной двери. За ним, путаясь в длинном платье, бежала женщина. Со слезами в голосе она о чем-то просила его. Мужчина не слушал и шел дальше. Его волосы были всклокочены, ворот рубашки расстегнут, галстук сдвинут в сторону и заброшен за плечо. По пятам пары двигалась толпа зевак. Она шла плотной стеной, стараясь не пропустить ничего интересного, о чем потом можно будет посплетничать.
Вельзевей прибавил звук. Динамики зашипели, в них послышался женский голос.
– Пожалуйста, постой! Не ходи туда. Я тебя прошу!
Мужчину не было слышно. Он уже стоял перед черной дверью, на которой для пущей убедительности были изображены череп и кости. Его рука взялась за ручку, но за спиной снова раздался голос жены.
– Не ходи!
Мужчина обернулся. Было заметно, что в нем затухает былой запал. В глазах читалось желание вернуться. Он даже отступил от двери.
Вельзевей отстранился от экрана. На стеклянный стол между ним и Шулермюллером со стуком упала фишка.
– Ставлю сотню, что он войдет, – воскликнул Вельзевей.
Шулермюллер вздрогнул, будто очнулся ото сна. Он быстро взглянул на Вельзевея, на экран, сощурил правый глаз и аккуратно опустил на стол две фишки.
– А я ставлю две на то, что струсит. Мои двести, что не войдет.
– Дорогой мой герр, хочу вам напомнить, что в моем казино возможно все. Мы с вами играем по правилам, которые придумываем сами. Это пешки, – Вельзевей указал на людей на мониторах. – Мы с вами игроки. Я делаю первый ход.
Он включил микрофон.
– Команда белых, слушай меня. Он должен войти.
Тотчас в толпе послышались недовольный ропот и выкрики.
– Трус, чего встал?
– Сказал, так иди! Что, в штаны наложил?
– Давай, давай! Или твоя баба смелее тебя?
Под давлением внедренных в людскую массу помощников Вельзевея, толпа напирала. Мужчина прижался спиной к двери и затравленно озирался.
– Заходи, раз вызвался! – кричали ему.
– Покажи, на что способен!
Несчастный застыл на месте. У него не было сил ослушаться толпы, но и желания входить тоже не было. Его рука легла за ручку, но на ней повисла женщина.
– Если ты пойдешь туда, я пойду за тобой.
– В черную дверь может войти только один, – сказал спокойный голос.
Мужчина и женщина разом обернулись. Рядом стоял швейцар.
– По правилам туда может войти только один, – повторил он.
Вельзевей передал микрофон Шулермюллеру.
– Ваш ход, герр.
Тот быстро сообразил.
– Моя команда черных? – спросил он.
– Совершенно верно.
Шулермюллер подался вперед, четко и отрывисто продиктовал в микрофон.
– Черные, отвлеките толпу. Даю пять сотен тому, кто отведет этого человека от двери. Женщину привязать к нему. Хоть веревками. Слышите?
– Хитро, – похвалил его Вельзевей и перехватил передатчик. – Но слишком поздно. Да втолкните его туда, наконец.
Толпа разделилась надвое. Ее качало как морской прибой. Люди хотели уйти, но их удерживали задние ряды. Другие активно двигалась вперед, уменьшая и без того малое пространство перед черной дверью.
– Трепач, а говорил, что войдет!
– Как дошло до дела, так сдулся! Подкаблучник!
Каждый крик словно выстрел отдавался в напряженном теле мужчины. Он вздрагивал, а его дрожащая рука нервно дергалась на дверной ручке. И вот она поддалась. Из щели пахнуло сыростью. Толпа на миг замерла, но потом навалилась с новой силой.
– Что, поджилки трясутся?
– Кричать не боялся. А теперь…
– Иди! Иди! Иди! – слышалось со всех сторон.
– Нет! Не пущу! – женщина повисла на его плечах. – Не ходи туда!
