С каждым ее восклицанием Вельзевей поднимал голову все выше и все больше выпячивал грудь. Его глаза загорелись воинственным блеском, ладони сжались в кулаки. Он расставил ноги и, вытянув шею как гусь, посмотрел поверх головы жены. Его губы дрожали, но не от рыданий, а от еле сдерживаемого гнева. В этот миг он был готов на все.
– Я сейчас же пойду и вздую его! – проголосил Вельзевей.
– Нет, нет! Не торопись, – удержала его Зизи. – Сейчас уже поздно. Тебе нужно хорошенько отдохнуть, а завтра ты вышвырнешь его из города. Прямо в его вонючее болото.
– Да! – выкрикнул Вельзевей и взмахнул рукой, в которой не хватало лишь сабли. – Я выброшу его из моего города. Пусть знает свое место, гнусный старикан. Он запомнит меня – Вельзевея Первого. Того, кто вершит судьбу этого города, кто повелевает людьми. Того, от которого зависит, что эти люди будут есть, какие фильмы будут смотреть, что будут говорить. Я тот, без которого ничто не происходит. Здесь приказываю я и здесь все принадлежит мне!
– Вот так! Молодец! – восклицала Зизи. – А теперь скажи, зачем ты изругал моего брата?
Вельзевей захлопал глазами. Он не ожидал такой резкой смены разговора.
– Но он…, – начал Вельзевей.
– Что? – с нажимом спросила Зизи. – Всего лишь поставил не ту мигалку. Разве это повод, чтобы брата своей любимой жены спускать с лестницы?
– Но я…
– Ты был слишком груб. Ты это хотел сказать? – напирала она. – Пожалуйста, обещай мне, что впредь подобного не повторится.
– Но ведь…
– Ты любишь меня? – спросила Зизи.
– Да.
– Я тебе нужна?
– Да.
– Ты простишь моего братика за его невинный проступок?
Вельзевей замялся. Зизи не отрываясь смотрела ему в глаза.
– Да, – выдавил он.
– Вот и славно. А теперь я отведу тебя в кроватку. Тебе нужно набраться сил, чтобы завтрашний день стал величайшим в истории.
– Да, – послушно повторил Вельзевей, и под руку с Зизи отправился в свою спальню.
Спустя десять минут Зизи вернулась в холл. Здесь она остановилась, словно что-то ожидая. И действительно, одна из дверей приоткрылась и в нее просунулось испуганное лицо шофера.
– Это ты, Протофилий? Входи – он уже спит, – позвала Зизи.
Шофер медлил. Его тело ныло от полученной взбучки.
– Входи тебе говорят. Я же сказала, он уснул и до завтрашнего вечера не проснется.
Протофилий вошел и тут же испуганно взвизгнул. К его ногам метнулась белое нечто. Оно заключило шофера в круг, из которого внутрь протянулись острые иглы. Казалось, они сейчас начнут колоть и терзать несчастного Протофилия.
– Брысь, Аманда, – прикрикнула Зизи. – Это свой.
От ее восклицания белый рисунок превратился в собачью голову и сделал вид, что кусает шофера за ногу. Подступившая к нему Зизи топнула ногой.
– Ты что, не слышишь? Брысь, я тебе говорю. Иди на место.
Собачья голова поджала нарисованный хвост и спряталась под кушеткой.
– Что это было? – пропищал Протофилий, боясь сойти с места.
– Это новая сигнализация. Виви приказал установить ее взамен старой. Та была слишком чувствительной и ловила все подряд, даже залетавших к нам мотыльков. После нее все стены были в мертвых насекомых. Пришлось делать ремонт. Но сейчас не об этом. Ты выполнил то, что я приказывала?
Протофилий согласно кивнул.
– Конечно, сестра.
– Хорошо. Тогда пойдем ко мне.
Зизи скрылась в своем будуаре. Протофилий засеменил за ней.
Крик петуха
Тим подхватил стул и уже собирался уйти, как за спиной что-то звонко упало. Только что намертво приколоченная к стене, подкова лежала на полу. Тим поднял ее, поскреб затылок и снова полез на табуретку. В этот раз он прибил ее тремя гвоздями – теперь точно не отвалится.
– Так-то лучше.
Внезапно раздался треск дверного звонка. Тим даже пригнулся, так неожиданно тот прозвучал. Тим было потянулся к ручке, но вспомнил о предупреждении тетки.
– Василиса! – позвал он.
Тетка гремела на кухне посудой и не отвечала.
– Василиса, к нам пришли!
Опять нет ответа. Тиму не хотелось идти за ней – пять шагов на кухню, да еще столько же обратно. «Конечно, Василиса запретила делать что-либо без ее ведома, но я ничего и не буду делать. Только открою дверь и посмотрю».
Звонок повторился – более продолжительно и настойчиво. Тим отщелкнул замок и открыл дверь. В подъезде в слабом свете лампочки стояла девушка. С прижатыми к груди руками, она умоляюще смотрела на Тима.
– Здравствуйте! Я ваша соседка. Вы мне не поможете? – пролепетала она тоненьким, чуть дрожащим голоском. Обернулась и показала на стоявшую между этажами большую дорожную сумку. – Почти подняла ее, но чувствую, что больше не могу.
Тим нерешительно обернулся в сторону кухни. Там, ничего не подозревая, колдовала Василиса. А девушка была такой жалкой, такой беззащитной, что не помочь ей было никак нельзя.
– Я сейчас… только предупрежу…, – начал он.
– Нет-нет. Если вы не можете, то я сама.
Она повернулась, чтобы спуститься за багажом, но оступилась и подвернула ногу. Едва не упав, девушка ухватилась на перила.
– Ах! – воскликнула она и, не оборачиваясь, заплакала. Тим видел, как содрогались ее плечи, как склонилось от боли ее хрупкое тело.
Он больше не мог это выносить и переступил порог. За спиной раздался строгий окрик.
– Ты куда это собрался?
Тим не успел ответить. Только он сделал шаг, как девушка повернулась, но теперь это было не миловидное создание, а отвратительная старуха с морщинистым беззубым ртом. По ее лицу рассыпались спутанные клочья черных с сединою волос, фигура сгорбилась. Узловатые пальцы поблескивали обломками грязных ногтей. То, что минуту назад было хрупкой испуганной «соседкой», вытянуло руки и метнулось к Тиму.
– Иди к мамочке! – прошипела она.
Тим не успел ничего сообразить, как Василиса схватила его за шиворот и втащила в квартиру. В это мгновение пальцы безобразной старухи пронзили то место, где только что стоял Тим. Не встретив на своем пути преграды, ее ногти вонзились в распахнутую дверь. Страшный крик упустившего добычу зверя разнесся по подъезду. Старуха рванулась назад, и из развороченной двери полетели щепки.
От старушечьих ногтей пошел дым. Обезумев от боли и злости, она кинулась в квартиру, но только ступила за порог, как ее скрутила страшная боль. Закатывая глаза и хватая ртом воздух, старуха отскочила обратно, но было поздно. Клубы дыма все больше окутывали ее. Она сделала последнее усилие и выпрямилась во весь рост. В ее руке блеснуло лезвие ножа. Последовал взмах руки, но Василиса оказалась быстрее.
