Вначале нанесённые на кусочках бересты письмена вызывали у всех, к кому они попадали, лишь недоумение. Какие-то царапины, непонятно кем и для чего нанесённые, вызывали вопросы, но не более того. Только когда первые «берестянки» попали в лапы профессора Умтусина, ситуация начала понемногу проясняться. Потратив много дней на удивительную загадку, он постепенно догадался, что перед ним вовсе не бессмысленные каракули, а самая настоящая письменность! Выяснив, откуда были привезены первые берестяные письмена, он обоснованно предположил, что ряды упорядоченных царапин сделали именно в обширном и загадочном государстве мышей!
Вскоре профессор выяснил, что письмена состоят лишь из 11 знаков. Восстановив по памяти наиболее употребляемые в мышином сообществе слова и выражения, Умтусин принялся настойчиво искать соответствия между выцарапанными значками и их звуковыми аналогами. В некоторой степени ему помог заболевший почтовый курьер, найденный сборщиками железа в окрестностях Кротового города. Вылеченный придворными медиками курьер Кусини некоторое время с удовольствием общался с нашим профессором во время пребывания в норе для выздоравливающих пациентов.
Именно он, обычный служивый хомяк, смог восстановить по памяти содержание трёх берестяных грамот, найденных в его сумочке. Мало того, неоднократно присутствуя при написании мышиных посланий, Кусини смог довольно точно воспроизвести и то, как звучат буквы мышиного алфавита. Вскоре длительная работа Умтусина была завершена составлением первого в Лягушачьем королевстве «Словаре мышиных слов и выражений». Столь выдающееся достижение научной мысли было отмечено даже нашим монархом! Нынешний король Квакунец устроил специальное вселягушачье чествование выдающегося учёного, вручив ему большую латунную медаль за научные заслуги!
Шло время, но наш учёный при каждом удобном случае старался добавить в свой словарь что-то новое. Именно с этой целью он регулярно опрашивал прибывших из дальних походов путешественников и посещал ежегодные ярмарки пришлых торговцев. Собрав в своей коллекции несколько десятков берестяных свитков, он по праву стал общепризнанным корифеем в мышином языкознании. Ко всем своим прочим заслугам и достижениям профессор организовал специальный класс, в котором обучал мышиному языку особо одарённых лягушат.
Самой любимой его ученицей стала лягуша по прозвищу Бусинка. Ко времени поступления в новый класс, она уже освоила семь внешних языков и показывала лучшие результаты в работе с новой грамотой. Особенно преуспела она в правописании, за какой-то месяц освоив написание всех мышиных букв! Вскоре она сама могла написать любое послание, поскольку выучила словарь Умтусина наизусть! Впрочем, про роль Бусинки в этой запутанной истории я, может быть, расскажу тебе позже, а теперь вернусь к содержанию той берестяной грамоты, которая так поразила нашего учёного.
Так вот, основной смысл переведённой профессором рукописи заключался в том, что в ней давалось почти точное описание старинной серебряной короны лягушачьего короля, которая некогда пропала вблизи Громового камня. После описания легендарного головного убора, якобы доставленного мышам неким жабёнком, говорилось о том, что её перевезли во дворец одного из Имперских принцев.
Общий смысл послания, выцарапанного на старой, сильно потрепанной бересте, как показалось Умтусину, он понял хорошо. Однако имелись и некоторые непонятные для него моменты. Часть букв расшифрованной грамоты была сильно повреждена, а смысл некоторых слов сильно затуманен. Говоря по совести, наш учёный смог сделать перевод лишь приблизительно, и именно поэтому поспешил выступить с докладом перед своими учёными коллегами, чтобы совместными усилиями прояснить некоторые спорные моменты берестяного документа.
Эх, лучше бы он этого не делал, поскольку его выступление на учёном совете привело к большому скандалу! То, что для самого профессора представляло лишь академический интерес, в лягушачьем сообществе практически немедленно вызвало ожесточённые споры. Глава сообщества Громокваков прозрачно намекнул на то, что укравший корону офицер, наверняка, был из сообщества Прыгулетти. А на вечеринке в закусочной «Приют храбреца» ветеран гвардии из землячества Прыгулетти прямо обвинил в пропаже короны выходцев из Громокваков. Мол, все они прирождённые торгаши, ни во что не ставящие армейскую честь и доблесть!
Подобные заявления не остались незамеченными. По всему королевству мигом прокатилась целая серия массовых стычек. Мало того, стало известно о нескольких дуэлях на шпагах, в которых пострадали три лягуша. Пришлось вмешаться даже королю, чтобы хоть как-то прекратить бесчинства отдельных горячих голов. На всех перекрёстках и местах массового скопления населения мигом выставили посты гражданского ополчения с приказом немедленно подвергать аресту всех особо рьяных дебоширов и драчунов. Особым распоряжением была создана комиссия из высших государственных чиновников, которые вызвали Умтусина во дворец, где подвергли длительному допросу.
По окончании проведённого расследования был выпущен специальный устный манифест, который проквакали в каждом общественном месте. В воззвании к гражданам королевства особо подчёркивалось, что купленная у неизвестного лица рукопись была очень старой, смысл написанного в ней послания весьма неразборчив, а в значительной части и вовсе утрачен. Так что всем предлагалось забыть обиды и всецело положиться на выводы специальной Следственной комиссии, которую обещали учредить в самое ближайшее время. Именно эта комиссия, имеющая самые широкие полномочия, и должна была или отыскать саму корону, или доподлинно установить все обстоятельства её утраты.
Потасовок между сообществами стало гораздо меньше, но ситуация в королевстве оставалась напряжённой. Уже никто не прыгал по улицам города так же беспечно, как прежде. Прыгулетти и Громокваки взяли за правило прогуливаться только большими ватагами, непременно задирая случайно встретившихся им идеологических противников. По вечерам же лягуши вообще перестали выходить на прогулки. Разом прекратились все спортивные состязания и танцевальные вечера, на которых раньше было не протолкнуться. Общественная жизнь, буквально кипевшая на берегах Лягушачьей реки, почти замерла.
Именно поэтому чрезвычайно обеспокоенный король был вынужден всемерно ускорить создание Следственной комиссии. Он начал предлагать своим приближённым и высшим чиновникам взять на себя руководство такой комиссией, но неожиданно столкнулся с тихим саботажем придворных. Одни говорили, что больны, другие ссылались на низкую компетенцию, а третьи прямо говорили, что не могут взяться за порученное дело из-за противодействия ближайших родственников.
Вскоре неприятно обескураженный государь решил радикально сменить тактику. Теперь он стал вызывать к себе на беседу не старших офицеров или знатных сановников, а хорошо подготовленных лягушей из сержантского состава гвардии. Расчёт он строил на том, что молодёжь не столь обременена репутационными соображениями и родственными связями. К тому же, именно сержантский контингент гвардии довольно многочислен и там легче отыскать амбициозных лягушей, готовых рискнуть головой ради получения очередного звания.
