– Дизайн такой! – смутился Даня.
– Сказал бы лучше: мама купила.
– Моя мама специалист по дизайну, – объяснил Даня.
С другой стороны в ворота ШНыра бестолково толкался неизвестный мужчина. Он доходил до ворот, с недоумением глядел на них, явно понимал, что ему не сюда, разворачивался и решительно, точно куда-то опаздывая, устремлялся по дороге через поле. Сделав шагов двадцать, останавливался, возвращался к воротам – и все повторялось опять и опять.
– А этот че тут делает? – поинтересовался Макар. Видимо, он и у Дани уже уточнял, да тот не знал.
Афанасий посмотрел.
– Зациклившийся чипс! – сказал он. – Видать, молодой эль сунулся по неопытности к нашей ограде, его и пришибло защитным полем главной закладки. Ну а чипс, понятное дело, очнулся и ничего не понимает.
– Чипс? – переспросил Макар.
– Да. Чипированные люди. Если один, то чипс. Если много, то чипсы.
– Чипсы – это что-то новенькое? – заинтересовался Даня.
– Скорее забытое старенькое. Помнишь тех боевых ведьм Белдо, у которых на плечах сидят карлики и запускают в мозг корни?
Даня поежился. Он не просто помнил, но и хотел бы забыть то, что видел однажды.
– Тут похожая схема реализуется, но щадящая, – пояснил Афанасий. – У чипса в мочке уха небольшое утолщение. Там записана полная информация о системе ценностей и потребляемых удовольствиях, чтобы элям – а они ведь и зеленые бывают, недавно покинувшие инкубаторы, – проще было разобраться, что надо делать, чтобы чипс слушался. Если молодой эль будет сразу корни в мозг запускать, то или человека прикончит, либо тот будет во все стены врезаться как пьяный. Все же нужно не один год потратить, чтобы под себя человека грамотно подстроить. И вот для таких неопытных элей создали чипсов. Чипс – бесплатная лошадка для всеобщего использования. Например, нужно элю добраться из Электростали в Щелково. Залез на чипса, погрузил корни в мочку его уха, считал все, что нужно, и отдал приказ.
– И чипс поехал?
– А куда он денется? Чипс даже и не заподозрит, что у него кто-то на плечах сидит. Чипсу что-то свое мерещится. Например, что он мчится в Щелково потому, что у него там какое-то свое дело срочное. В общем, каждому чипсу свою легенду выдают – на то он и чипс!
Афанасий приоткрыл ворота и выскользнул за них. Чипс переминался с ноги на ногу метрах в десяти.
– Цып-цып-цып! – жалостливо окликнул его Афанасий, когда проходил мимо. – Иди за мной! До станции доведу!
Чипс с недоумением покосился на него и, покрутив пальцем у виска, отвернулся. Это был молодой, преуспевающего вида мужчина, явно не страдающий низкой самооценкой.
«Два психа посмотрели друг на друга как на ненормальных и разошлись каждый в свою сторону!» – сам себе сказал Афанасий и по пыльной дороге заспешил к Копытово. По пути он ловил кузнечиков, собираясь подарить их Гуле. Не то чтобы Гуля любила кузнечиков, зато их любил Афанасий, а люди, как известно, охотнее всего дарят то, что им хотелось бы получить самим.
К моменту, когда он добрался до станции, у Афанасия было уже восемь кузнечиков и две бабочки. Гулю ожидали богатые дары. Афанасий шел полем и издали еще слышал далекий предупреждающий рев электрички и близкий, краткий и смешной ее вспик… Да, именно вспик! Видимо, этот нигде не описанный звук возникал, когда машинист не гудел, а лишь мельком, на краткое мгновение, касался гудка.
Не так давно станции Копытово, тишайшего в мире местечка, где под платформой на старых матрасах дворняги приносили щенят, а с надземного перехода, покачиваясь в такт проносившимся поездам, свешивались связанные за шнурки кроссовки, коснулась волна преобразующих усовершенствований. Снаружи ее обтянули мелкой противной сеткой, через которую невозможно было перелезть, поставили несколько электронных касс и будку с турникетами. Правда, местные безбилетники – а без билета традиционно ездило все Копытово – быстро вышли из положения, продолбив дыру в бетоне платформы. Случалось, ее закупоривала своими толстыми боками какая-нибудь упитанная тетенька и жалобно охала, пока ее тащили сверху и проталкивали снизу.
Гуля была уже на месте. От нечего делать она спорила с двумя дежурными, что пройдет через турникет по фантику от конфеты. Дежурные ей, разумеется, не верили, но, когда Гуля прошла туда и сюда раза четыре, лица у них вытянулись. Один из дежурных попытался пройти по тому же фантику, и его прихлопнуло.
– Срок действия фантика истек! – строго сказала ему Гуля.
Подошла электричка. Афанасий с Гулей втекли в нее. Пока они просачивались через тамбур, Гуля улучила момент и поцелуем клюнула Афанасия в нос.
– Я тебя люблю! Ты мое заботливое чудо! Ты мне звонил восемьдесят раз, молчал и бросал трубку! И я всякий раз говорила тебе, как я тебя обожаю! – воскликнула она.
Афанасий извлек телефон, посмотрел на экран и поскреб пальцем лоб.
– Хм… Не хочу тебя расстраивать, но это мой карман звонил тебе восемьдесят раз! – сказал он.
Любовь Гули легко переварила и простила это горе.
– Ужас какой! Так у тебя, наверное, все деньги съело!.. Спорим, тебе телефон сейчас кто-то по ошибке пополнил? – воскликнула она, и пять минут спустя Афанасию пришла оповещающая эсэмэска.
В пыльном окне вагона проплывал подмосковный лес. Болотца, ручьи, горбящиеся мостиками, и почтенные, как неохватные матроны, седые ивы. Затем началась пестрота подмосковных поселков, в центре которых уже бастионами прочно стояли огромные многоэтажные дома. Близкая Москва наступала, передвигая эти дома точно ладьи по шахматной доске. Дома множились, превращались в кварталы массовой застройки, живописные домики с яблочными садами выгрызались улица за улицей, пока однажды не исчезали совсем. Деревня Сметанкино, недавно славящаяся на весь район жирным молоком своих буренок, становилась серым московским микрорайоном Сметанкино с толкотней маршрутных автобусов на центральной площади.
«А пройдет еще лет двадцать, и на месте этой вот собачьей будки вырастет метро!» – пророчески подумал Афанасий.
– Домики смотришь? – спросила Гуля и щекой, как кошка, потерлась о плечо Афанасия. – А знаешь, вот те огромные коттеджи – они почти все пустые стоят! Ну не все, конечно, но на три четверти точно!
Они как раз проезжали мимо пафосного дачного поселка со шлагбаумом и общей оградой из красного кирпича.
– Откуда ты знаешь?
– У меня мужик знакомый есть из форта Долбушина. У него дар интересный: он может рассказать историю любого дома. Год его постройки, про всех владельцев и так далее. Так он говорит: чем огромнее особняк, тем меньше шансов, что там кто-то когда-то будет жить. Преуспевающий человек строит для себя многоуровневый дворец в тридцать комнат, с бассейном и лифтом, а потом понимает, что все это надо обогревать, убирать, запускать всякие там котлы, фильтры и прочие системы. А он один, дети по заграницам разъехались или в доме его жить не хотят. Тут еще крыша какая-нибудь течь начинает, лестница валится, балкон не закрывается. Без этого не бывает, чтобы где-нибудь строители не начудили. И вот, обиженный на весь мир, он живет в крошечной комнатке над гаражом, которая когда-то строилась для сторожа, готовит на газовом баллоне и каждый день смотрит в окошко на свой прекрасный дом. И таких историй не сотни даже – тысячи!
