Глава восьмая
Разлука
Моя жизнь состоит из одного монотонного труда, который разнообразится самим же трудом.
Бальзак
Одноглазая спортивная машина Кузепыча, как видно, вообще не предполагала, что во втором ряду в ней будет кто-то сидеть. Ее передние кресла были анатомически точны и удобны, зато заднее сиденье жесткое как доска. Рина с Сашкой то и дело подлетали на колдобинах и ударялись лбами о низкую крышу. Кузепыч ворчал, что он не Долбушин, чтобы крышу поролоном обивать. Он не миллиардер, у него не тысяча миллионов.
Рина была разочарована. Она как хронический гуманитарий отчего-то была убеждена, что миллиардер – это тот, у кого миллион миллионов. А оказалось, миллиард – всего-навсего тысяча миллионов. И богатство Долбушина несколько померкло в ее внутреннем представлении.
Кузепыч рулил, с ревом разгоняя машину всякий раз, как это становилось возможно. Ул, сидевший рядом, разложил на коленях карту и отмечал на ней точки установки мини-закладок. Мини-закладки были просто небольшими камешками, собранными на скальном козырьке Первой гряды. Артефактами они не являлись, нерпей не заряжали, большой силой не обладали. Зато у них был один существенный плюс: они сбивали боевым ведьмам Белдо всю долговременную магию. Чем больше мини-закладок, тем сложнее ведьмарям контролировать город. Мини-закладки – как звенящие в воздухе комары или как лезущие в рот осы. Убить тебя они не могут, но заставить держаться подальше от какого-то района – запросто.
Установка мини-закладок выглядела следующим образом. Сашка с дрелью в руках вылезал и где-нибудь в столбике парковой ограды или в стене дома высверливал отверстие. При этом он старался, чтобы рядом оказались автобусная остановка, станция метро или магазин, что увеличивало вероятность появления здесь боевых ведьм или инкубаторов.
За Сашкой выбирался Ул. В высверленное отверстие он вставлял камешек, а после молотком забивал деревянный штапик. Это чтобы камешек не вывалился. Дальше шныры садились в машину и уезжали.
У Рины не было вообще никаких обязанностей. Поначалу подразумевалось, что она будет отмечать на карте точки, но когда, забывая отслеживать улицы, она в третий раз запуталась и вместо точек стала рисовать на карте вопросики, этим занялся Ул.
Скучая, Рина достала ноутбук, который, по счастью, захватила с собой, и начала печатать:
В лоб маркизу дю Грацу смотрело дуло пистолета. Его лютый враг барон Тилль усмехался:
– Ну вот вы и в ловушке, маркиз! Видите, сколько со мной слуг? Поверьте, я долго подбирал их! Добрую половину этих негодяев я спас от виселицы!
Рядом с маркизом дю Грацем испуганно жалась хрупкая девичья фигурка, накрытая плащом. Барон заинтересовался:
– О, так вы не один! Прекрасно! Вначале мы убьем вас, а после займемся вашей спутницей!
– Лучше начать сразу с конца, – сказал маркиз дю Грац и сдернул с девушки плащ.
Послышался сдавленный крик. Во всем королевстве едва ли нашлись бы пять человек, которые могли похвастать, что видели Людоессу из Тевтонского леса вблизи.
Запоздало грянул выстрел. Глупцы! Запах пороха способен был только возбудить у Людоессы аппетит.
– А ты еще не хотела со мной идти! Я же говорил: будет весело! – мягко укорил маркиз дю Грац и, чтобы не получать сильных впечатлений, отвернулся.
– Чего ты пишешь? Ты же ослика не гладила! – шепнул Рине Сашка.
Рина молча показала ему перстень с восточной надписью и виноградными гроздьями. Надетый на палец, он был повернут сердоликом внутрь. Синеватая искра пробегала по ободу и таяла.
– Тот самый? – спросил Сашка.
Рина кивнула.
– Меня одно смущает! – сказала она тихо. – Казалось бы, теперь я должна писать нечто великое, а пишу все равно ерунду!.. Ну ерунду же, разве нет?
Повернув к себе ноут, Сашка деловито пробежался взглядом по строчкам.
– Вроде ничего. Нормально так, – одобрил он.
Рина застенчиво опустила глаза.
– Я не виновата, что кольцо всегда принадлежит лучшему писателю нашего времени! – скромно сказала она.
Сашка кивнул. Он искренне считал Рину самой талантливой, самой умной и самой красивой на свете. А Рина считала его самым энергичным и смелым. Ну и, разумеется, два таких совершенства просто не могли не встретить друг друга.
Примерно через час у Сашки разрядилась дрель, а запасной батареи, как оказалось, никто не захватил.
– Ну и чего ты натворил? Велено тебе было, якорный пень, бережней сверлить! Не «дрын-дрын-дрын», а просто «пык-пык!». Ладно, завтра продолжим! – недовольно пробурчал Кузепыч, наклоняясь и откидывая вперед спинку своего кресла, чтобы Сашка смог пролезть.
Дверь хлопнула. Лапища стиснула руль, и ржавое сокровище ринулось вперед во всю прыть своих лошадиных сил. Кузепыч хмурился, колотил ладонью по гудку, но при всем том и Сашка, и Рина, и даже Ул видели, что он доволен. Завхоз ШНыра любил сидеть за баранкой своего дребедана куда больше, чем красить на этажах облупленные двери или выслушивать от Суповны претензии по поводу жучков в крупе. При этом Кузепыч, конечно, назначался за жучков главным виноватым, будто он ночами только тем и занимался, что их размножал.
– Ниче! Хорошая машинка, она еще послужит! – довольно сказал Кузепыч, когда, стартовав с перекрестка, они обогнали спортивную модель «БМВ».
– Она же старая! – сказала Рина, которая как девушка могла говорить то, за что Сашке и Улу открутили бы голову.
– Я тоже не новый! – возразил Кузепыч и стал, как шепнул Сашка, толкать философию.
Философия же у Кузепыча была такая. У европейской машины железо хорошее. Оцинковка там и все такое. Она и в двадцать лет выглядит как новая, но никуда уже не едет и вечно стоит на ремонте. От японской же машины в двадцать лет остались одни колеса, но эти колеса все еще куда-то стремятся!
– Твоя же тоже вечно на ремонте! – неосторожно брякнул Ул.
– Это не ремонты! Это улучшения! А кто не согласен – тот идет пешком! – Брови Кузепыча встали торчком, уши побагровели, и сразу оказалось, что несогласных с ним нет.
В районе «Планерной», имевшей для шныров ритуальное значение, поскольку именно отсюда по кратчайшей дороге отходила маршрутка № Н, Ул схватил Кузепыча за плечо:
– Тшш! Тормозни! Смотри!
Кузепыч остановился. Поначалу ни он, ни Рина с Сашкой не увидели ничего особенного. Два обычных людских потока, из которых один стремится покинуть метро, а другой, напротив, в него всосаться. Но потом Сашка заметил двух мужчин, которые, стоя чуть в стороне, у газетного киоска, на что-то показывали и смеялись.
– Они? – спросил он.
– Точно! Делмэны Долбушина! – сказал Ул. – Одного я знаю. Другой, видать, его приятель. Опять алмазами намусорили!
