Ул что-то промычал. Ему легче было бы выкопать саперкой котлован пять на пять метров, чем узнать наперед, что и они с Ярой когда-нибудь будут такой же ценой втягивать друг друга в человечество, как Сократ с его женой или Вик Сер с Ба Клой.
Яра отодвинулась. Пристально посмотрела на Ула, слегка оттолкнула его и, не подпуская к себе, произнесла с пугающей, непривычной ему серьезностью:
– Я вижу тебя насквозь! Если солнце взорвется, я узнаю об этом только через восемь минут! А вот если ты когда-нибудь перестанешь меня любить, я почувствую это моментально! Через миг, через секунду!
Заметив, что Ул начинает хмуриться, Яра улыбнулась, притянула его к себе и собственнически поцеловала в нос.
– Ну все, медвежонок, не грузись! Но все же запомни, что я тебе сказала…
Во входной двери заскребся ключ. Это вернулся с тортиком виноватый во всех бедствиях мира Вик Сер. Яра вышла к деду, а Ул встал и принялся взад-вперед ходить у окна. Он ходил, думал, думал и понимал, что Яру у Ба Клы не оставит. И сам тут не останется. И не потому, что Ба Кла съест внучку, а потому что Яра сама со временем станет такой же Ба Клой и будет втягивать Ула в человечество, высверливая ему мозг. Не то чтобы она нарочно захочет это сделать, а все как-то само собой сложится. Семейный сценарий – это как блохи. Хочешь не хочешь – нахватаешься.
«Никогда! Это все проклятый халат!» – подумал Ул. Ему захотелось вытряхнуть Яру из халата и изрубить его саперкой.
Однако вместо этого он оглянулся на дверь, подпер ее стулом и стал торопливо собираться. Надел и тщательно застегнул шныровскую куртку, проверил нерпь и стал рыться в сумке.
– Шнеппер… хорошо, что я не оставил его Родиону! Пнуфов побольше… Саперка… мелочовка для шныровского боя… где она? Ага, вот!
Ул сунул в карман коробочку и, собираясь телепортироваться, потянулся к сирину.
– Стоп! – сказал он себе. – От шныра потребуют ставку. Где я ее возьму? Нырнуть за закладкой не успеваю. Нерпь поставить? Жалко!
Он закрыл глаза и, вращая в мыслях слово «закладка», стал представлять себе ШНыр. Вот Зеленый Лабиринт, вот пегасня, вот сарайчики Кузепыча… Нет, все не то… Закладка, закладка… Пошли дальше! Лестница, подвалы, зал памяти и… хранилище несвоевременных закладок. Вот оно! Ведьмари хотят закладочку? Будет им!
Когда несколько минут спустя Яра, отодвинув мешавший ей стул, вошла в комнату, Ула в ней уже не было. Остаточное сияние телепортации подсказывало, что исчез он недавно. На покрывале идеально застеленной кровати чистыми носками и вытащенными из пачки салфетками было выложено:
«Ушел добывать квартиру! Все будет хорошо!»
Глава тринадцатая
Любимая девушка Евгения Гамова
Есть люди мысли и есть люди действия. Пути людей мысли и людей действия – совершенно разные пути. Мягкий человек быстрее меняется к лучшему, но он же скорее и утрачивает прогресс. Кто знает, как поведет себя гибкая веревка в следующую секунду? Железный, с трудом согнутый прут удерживает форму гораздо лучше.
Рина
Наста стояла перед дверью магазина в Копытово и барабанила в нее загипсованной ногой. Дверь магазина была на такой мощной пружине, что на костылях открыть ее не получалось.
– Давай я! – крикнул Рузя и, подскочив, вцепился в дверную ручку.
Но Насте уже расхотелось в магазин.
– Передумала! Я здесь постою! – сказала она, и Рузя, жалобно оглянувшись на нее, один нырнул за железную дверь.
Наста сама не понимала, зачем увязалась с Рузей в Копытово. Помощи от нее все равно никакой не было. Хотя нет, понимала. Усидеть в четырех стенах было для нее нереально. Чтобы жить, ей надо было двигаться – хотя бы и на костылях.
Минут пять спустя Рузя вышел из магазина с округлившимся рюкзачком.
– Все купил? – спросила Наста.
– Нет, еще всякие овощи! – сказал Рузя.
Обычно продукты покупали Надя и Гоша, но и Рузю Суповна посылала нередко. Рузя, хотя и нелепый до крайности, выбирать продукты умел и любил. Сказывался огромный наследственный опыт его семьи, в которой поколение за поколением все только и делали, что готовили, ели и говорили о еде.
Маленький рынок был тут же, метрах в ста, на площади за автобусной остановкой.
– Граждане-одногосударственники! У кого лук и картошка? Жена велела купить! – закричал Рузя еще на подходе. Насту бросило в краску. Ей захотелось двинуть его костылем, однако на рынке никто не удивился, что у Рузи может быть жена.
– Дарагой! У меня хароший маладой картошка! – окликнул его нос в кепке.
Рузя подошел полюбопытствовать, какая картошка выросла у носа. Оказалось, что картошку нос вырастил неважную. Видимо, его отвлекала игра в нарды. Наконец хорошая картошка была найдена – у пожилой молдаванки. Рузя сразу понял, что картошка хорошая, но все же придирчиво поскреб ее ногтем и стал охать:
– Жена заругает, что слишком дорого, но давайте еще морковь, кабачки и помидоры! Тот крайний уберите! Мы с ним друг другу не понравились! А лук у вас мягкий!
Лук у молдаванки был правда мягковатый, и, видимо поэтому, посмотрев на Рузю с уважением, она перестала подсовывать ему порченые овощи. Даже забрала одну гнилую морковь, которую ей удалось подложить чуть раньше.
Рузя заполнил рюкзак и приготовился расплачиваться.
– Можно заглянуть в список? – плеснув серебром зубов, спросила молдаванка.
Рузя поспешно прижал бумажку к груди:
– Нельзя! Жена не велела, чтобы в него кто-то заглядывал! Тут много личного!
– У тебя нет жены! И бумажка у тебя – схема метро! – раздраженно сказала Наста, когда они отошли. Ей опять хотелось двинуть Рузю костылем по голове. Но одновременно она им и восхищалась, и не узнавала его. Толстенький, бодрый, с рюкзачком, Рузя выглядел как самый хозяйственный супруг самой счастливой жены.
Рузя вздохнул. Теперь, когда все продукты были уже куплены, он на глазах становился пингвинчиком. Геройски напружиненная грудь сползала куда-то вниз, лопатки начинали торчать, голова накренялась, словно высматривая что-то под ногами.
– Ну нету у меня жены, да! Но кто знает: вдруг ты согласишься когда-нибудь? – пробурчал Рузя так тихо и невнятно, будто ему приходилось говорить сквозь три ложки каши.
Наста зажала один из костылей под мышкой и, высвободив руку, притянула к себе Рузю за затылок:
– Рузя, ты бредишь? Ну-ка посмотри на меня! Жара нет?
Рузя пугливо замотал головой.
– А горло не болит? Ну-ка открой рот! Скажи «а»!
– А-а-а! – заорал Рузя, которого Наста больно ущипнула за ухо.
– Спасибо! Так громко не надо! А что у тебя на этом зубе? Кариес?
– Он совсем не болит! – поспешно сказал Рузя.
