Проигнорировав парадное кресло, Гай опустился на складной стул рядом с Тиллем и Долбушиным и подал судье знак начинать. Судья – бодрый, круглый, с лицом, точно составленным из двух котлет и огурца (огурцом был нос, а котлетами щеки), – выкатился на ринг и закричал в рупор:
– Внимание! Начинаем состязание, известное как бои вендов! Цель боев – выявление сильнейших в групповых боях и боях один на один. Согласно правилам, победитель остается на ринге и ждет, не бросит ли ему вызов кто-нибудь еще. Использование топоров, кинжалов, шнепперов, предметов с двушки запрещено, однако допускается применение несложной магии.
Проорав все это без надежды быть услышанным, поскольку шум стоял страшный, судья махнул рукой, показывая на площадку для групповых боев, где уже выстраивалась шестерка берсерков. Против нее встала шестерка пнуйцев. Мощные берсерки надеялись на легкую победу, однако жестоко ошиблись. Один на один они, конечно, раскатали бы пнуйцев, но группа – дело другое. Более привычные к групповому бою, пнуйцы не сражались сразу со всеми, а всей толпой выбирали себе одну жертву. Двое повисали на ней, сковывая движения и лишая возможности сопротивляться, а остальные, пуская в ход ноги и кулаки, довершали начатое. К моменту, как берсерки попытались сорганизоваться, они уже потеряли троих. Вскоре и последний берсерк рухнул, и пнуйцы перебросали бесчувственные тела через канаты.
– Победили? Ну и молодцы! А мы против них четверочку выставим! Пусть у них даже перевес будет! – сказал Гай и выпустил против пнуйцев одну из сводных четверок.
Четверка состояла из двух топорников, рыхлой дамы в ярком шарфике и странной личности из форта Долбушина. Личность носила шапку двойной вязки и перчатки без пальцев. Это был знаменитый Ромчик по прозвищу Десять Процентов. Дар его заключался в том, что он материализовал проценты с небольшой суммы и, превращая их в мелочь, атаковал врага.
Применяя обычную свою тактику, пнуйцы ринулись было в атаку, однако дама, махнув шарфиком, сковала двоих первых льдом. Еще двоих долбушинец смел потоком тяжелых царских пятаков, летевших со скоростью картечи. С оставшимися пнуйцами без труда разобрались уже берсерки. Венды команду в этом виде состязаний не выставили, и, некоторое время прождав вызова, сводная четверка была объявлена победившей в групповых боях.
Теперь все внимание зрителей переключилось на ринг. Возле ринга стоял большой ларец красного дерева. Возле него, выказывая твердое намерение защищать его содержимое, стояли два берсерка с бердышами и два венда. В ларец каждый из бойцов, желающих сразиться, опускал свой заклад. После окончания всех боев победитель – а им мог быть только один! – получал все.
Берсерки обычно бросали пачки денег, поскольку псиос как средство обмена вендам не подходил. Боевые маги опускали артефакты различной ценности. Венды – золотые цепи, перстни или, нередко, тоже деньги.
На глазах у Родиона в ларец опустили коробочку с двумя прозрачными жемчужинами, ценность которых была тут же освидетельствована ювелиром из долбушинского форта. На ринг выбрался тощий человек в бусах и огромной, на все лицо, марлевой повязке, оставлявшей открытыми только глаза. Марлевая повязка была пропитана чем-то темным и сильно пахнущим. Мужчина стоял на ринге и кашлял, придерживаясь за канаты.
– Это шаманщик! Две Смерти! – прошептал рядом с Улом один из всезнаек, которых всегда хватает на состязаниях.
Против шаманщика вышел маленького роста, широкий и плотный венд, известный как Вова-борец. В качестве заклада он бросил в ларец тяжелый золотой браслет. Едва дождавшись сигнала, венд ринулся на шаманщика, пройдя ему в ноги тем приемом, с которого любят начинать борцы-вольники. Однако шаманщик успел сдернуть со рта повязку и чихнул. Всего один раз. Потом он рухнул, сшибленный с ног, и больше уже не поднимался. Вова-борец вскинул было руки, празднуя победу, но вдруг покачнулся и рухнул на поверженного шаманщика. Все его тело равномерно дергалось. Рука, нога, вторая нога, вторая рука, голова и дальше по кругу.
– Чего с ним такое? – спросил Ул.
– Полинезийская трясучая лихорадка 1568 года! За две недели выкосила жителей трех островов, – ответил все тот же сосед Ула. – Не позавидуешь бедняге!
– А как же сам Две Смерти?
– Он – другое дело! Он уже десять лет ее в себе взращивает!.. О, вот уже поднимается! Теперь победу ему отдадут!
И верно. Сосед Ула не ошибся. Две Смерти, натянув на лицо марлевую повязку, поднялся с ринга, который уже мыли с хлоркой два бойких помощника. Они же, нацепив на себя респираторы, унесли и Вову-борца.
Шаманщик самодовольно прохаживался по рингу, ожидая следующего соперника. И дождался-таки. Между канатами, бросив в закладной ларец ключи от машины, пролез плотный пнуец в водолазном шлеме. Подошел к растерявшемуся шаманщику и деловито двинул его в челюсть. Потом наклонился и заботливо натянул на лицо нокаутированному марлевую повязку.
– О! Дядя Сережа приехал из Екатеринбурга! Будет кому заступиться за простого человека! – обрадовался Родион.
Увы, дядя Сережа продержался недолго. Все же он, по собственному определению, был человек уже неновый. Уже через две минуты его вынес берсерк, один из любимчиков Тилля. Ведьмари торжествующе заревели. Любимчик Тилля был и правда хорош. Одну за другой, почти без усилий, он одержал три победы.
– Сейчас Шкафа выйдет! – сказал всезнайка. И опять угадал.
Венды выпустили «Шкафу», которая бросила в ларец серебряную подкову.
Тоня-шкаф, несмотря на впечатляющие размеры, была женщиной приятной во всех отношениях. И очень следила за собой. Каждая прядь волос была выкрашена у нее в свой отдельный цвет, а в ухе поблескивала не сережка даже, а крохотный золотой колокольчик.
– Сюда не бить! – басом сказала она берсерку, показывая пальцем куда. – И сюда не бить! И сюда!
– А куда бить? – спросил берсерк, мощный детина со сплюснутым носом, который доставал Тоне самое большее до подбородка.
– А никуда! – заявила Тоня.
Дождавшись сигнала начинать, она с неожиданной резвостью схватила берсерка, резко оторвала его от земли и перебросила через канаты с такой силой, что, перелетев два ряда, он снес несколько стульев в третьем ряду.
– Мало каши ел! Другого давайте! – сказала Тоня.
Следующий берсерк – быстрый, непрерывно перемещавшийся, видать из каратистов – пропрыгал против Тони не больше минуты. Точнее, ровно до тех пор, пока она, изловчившись, не поймала его за ногу.
– Следующий! – потребовала Тоня после того, как этот берсерк долетел ряда до пятого. Ей явно хотелось поставить личный рекорд по метанию мужчин на дальность.
Среди берсерков возникло легкое замешательство. Желающих становиться третьим не находилось. Полез было какой-то Федя из раскаявшихся маньяков, но от него пахло принятым для храбрости коньяком и судья не допустил его на ринг, что не так уж сильно огорчило Федю, как можно было ожидать.
