— Я не всегда жил правильно. В молодости… я вёл себя хуже, чем Джек. Хуже их всех. Тогда я сам был чудовищем, Никт.
Никту даже не пришло в голову усомниться. Он был уверен, что опекун не обманывает его и не шутит, что это чистая правда.
— Но ты уже не чудовище, правда?
Сайлес ответил:
— Всегда можно измениться, — и замолчал. Никту показалось, что он погрузился в воспоминания.
Наконец Сайлес произнёс:
— Я горжусь, что был вашим опекуном, молодой человек. — Его рука исчезла в одежде и вернулась с потрёпанным старым бумажником. — Эго тебе. Возьми. — Никт взял бумажник, но не открыл. — Там деньги. Достаточно для начала новой жизни, но не более.
— Сегодня я ходил к Алонсо Джонсу, но его не было дома. А если и был, я не смог его увидеть. Я хотел послушать о далёких землях, в которых он побывал. Об островах, дельфинах, ледниках и горах. О странах, где люди по-другому одеваются и едят. — Никт заколебался. — Эти страны… Они ведь до сих пор существуют. То есть там, снаружи, целый мир. Я смогу его увидеть? Поехать туда?
Сайлес кивнул.
— Да, снаружи целый мир. Во внутреннем кармане твоего саквояжа ты найдёшь паспорт. На имя «Никто Оуэнс». Оформить его было непросто.
— А если передумаю, я смогу сюда вернуться? — спросил Никт и сам ответил на свой вопрос: — Я понял: кладбище никуда не денется, но перестанет быть мне домом.
— Проводить тебя до ворот?
Никт покачал головой.
— Лучше я сам. М-м… Сайлес, если когда-нибудь попадёшь в беду, позови меня. Я приду и помогу.
— Я, — ответил Сайлес, — не попадаю в беды.
— Да, верно. И всё-таки.
В крипте было темно, пахло плесенью и сырым камнем. Впервые она показалась Никту тесной.
— Я хочу увидеть жизнь. Ухватиться за неё обеими руками. Оставить след на песке пустынного острова. Поиграть с живыми людьми в футбол. Хочу… — Он задумался. — Хочу всего.
— Это хорошо. — сказал Сайлес. Он провёл рукой по глазам, словно убрал волосы — очень не характерный для него жест. — Если я всё же попаду в беду, я с тобой свяжусь.
— Но это ведь невозможно?
— Ты сам так сказал.
В уголке рта Сайлеса таилась то ли улыбка, то ли печаль, то ли просто тень.
— Тогда прощай, Сайлес! — Никт протянул руку, как делал в детстве. Сайлес взял её в свою, холодную, цвета старой слоновой кости, и торжественно потряс.
— Прощай, Никто Оуэнс!
Никт взял маленький саквояж, открыл крипту и не оглядываясь вышел на дорожку.
Ворота давно заперли. По дороге он думал, удастся ли ему пройти сквозь ограду или надо будет возвращаться в часовню ал ключом Однако боковая калитка была широко распахнута, словно ждала его, словно само кладбище с ним прощалось.
У калитки его ждала бледная полная женщина. Когда Никт подошёл ближе, она улыбнулась, и в лунном свете в её глазах блеснули слёзы.
— Привет, мама. — сказал Никт.
Миссис Оуэнс потёрла глаза кулаком, промокнула передником и покачала головой.
— Ты уже решил, чем займёшься?
— Посмотрю мир, — ответил Никт. — Попаду в неприятности. Выберусь из неприятностей. Побываю в джунглях, увижу вулканы, пустыни и острова. И людей. Я хочу встретить много-много людей.
Миссис Оуэнс молча выслушала его. А потом запела песню, которую Никт помнил с детства. Когда был совсем крохой, он часто слышал эту колыбельную.
— Глазки, дитятко, закрой,
Спи, покуда спится.
Мир лежит перед тобой,
Трудно ошибиться…
— Ты не ошибаешься. — прошептал Никт. — И мир правда передо мной.
Ласки, танцы до упаду,
Имя, кровь, земные клады…
И тут миссис Оуэнс наконец вспомнила последние строчки:
Всё отыщешь, боль и радость.
Всё пускай случится.
— Все пускай случится. — повторил Никт. — Что ж, это не так легко устроить, но я постараюсь.
Он попытался обнять мать, как в детстве, но с таким же успехом мог бы поймать туман. На дорожке уже никого не было. Он шагнул вперёд, за пределы кладбища, и услышал:
— Я так горжусь тобой, сынок!
Или это ему только почудилось.
Летнее небо на востоке уже светлело. Никт начал спускаться по холму, навстречу живым людям, городу и рассвету.
В саквояже был паспорт, в кармане — деньги. На губах Никта блуждала улыбка, правда, сдержанная: мир куда больше кладбища на холме. В нём будут опасности и тайны, новые друзья и воспоминания о старых, многие ошибки и долгие дороги. А потом настанет время вернуться на кладбище и прокатиться со Всадницей на широком крупе её скакуна.
Зато между «сейчас» и «потом» — целая Жизнь, в которую Никт вошёл с широко распахнутыми глазами и открытым сердцем.
БЛАГОДАРНОСТИ
Я в огромном, неоплатном и до сих пор отчасти неосознанном долгу перед Редьярдом Киплингом за два тома замечательной «Книги джунглей». В детстве я читал её запоем и с тех пор неоднократно перечитывал. Если вы знакомы с историей Маугли лишь по диснеевскому мультфильму, обязательно её прочтите.
На написание «Истории с кладбищем» меня вдохновил мой сын Майкл. Идея пришла ко мне однажды летом, когда он двухлетним карапузом катался на трёхколёсном велосипеде среди могил. Правда, эта идея оставалась идеей больше двадцати лет.
Когда я всё-таки взялся за книгу (с четвёртой главы), то продвинулся дальше первых страниц только благодаря моей дочери Мэдди, которая хотела узнать, что было дальше.
Гарднер Дозуа и Джек Дэни первыми опубликовали «Надгробие для ведьмы». Профессор Джорджии Грилли рассказала мне о моей книге, не читая её, и это помогло мне вывести некоторые темы на передний план.
Кендра Стаут была рядом, когда я увидел первую упырью дверь, и любезно провела меня по нескольким кладбищам. Именно она первой услышала начальные главы и прониклась невероятной симпатией к Сайлесу.
Художница и писатель Одри Ниффенеггер оказалась ещё и кладбищенским экскурсоводом. Она познакомила меня с великолепным, увитым плющом Хайгейтским кладбищем. Многие из её историй пробрались в шестую и седьмую главы.
По мере написания книгу читали мои друзья: Дэн Джонсон, Гэри К. Вулф, Джон Краули, Моби, Фара Мендельсон, Джо Сандерс и многие другие. Они делали мудрые замечания и подсказывали, что исправить. И всё же мне не хватало моего лучшего критика, Джона М. Форда (1957–2006).
Изабель Форд, Элиз Ховард, Сара Одедина и Кларисса Хаттон занимались изданием книги по обе стороны Атлантики и совсем меня расхвалили. Майкл Конрой прекрасно подал её аудиоверсию. Мистер Маккин и мистер Ридделл нарисовали чудесные и очень разные иллюстрации. Меррили Хейфец — лучший агент в мире, а Дори Симмондс успешно взяла на себя Великобританию.
