– Да, да мы больше не будем, – в один голос весело закричали ребята.
Девушки, поправляя купальники, с победным видом оставили поверженных ребят на надувном матрасе и, переговариваясь, ушли в свой оранжевый шатер. Вглядываясь в дымящийся очаг, я погрузился в утреннюю медитацию, мои мысли текли, как молодой мед, и все, что было вокруг, вмиг растворилось, превратившись в белый экран. Я снова читал о жизни Боэция, пытаясь вновь и вновь постичь всю трагедию уходящей эпохи. Отрываясь ненадолго от книги, я смотрел на дымящийся очаг и, словно вобрав в себя растекающуюся мысль, снова погружался в книгу. Девушки на цыпочках, улыбаясь, уходили из лагеря на пляж. Дмитрий торопливо запихивал черные ласты в спортивную сумку, а Игорь, помогая, держал ее за ручки. Они взглянули на часы и, тихо переговариваясь, покинули зеленые горы, устремившись на подводную охоту. Общий водоворот исчезновений закрутил Семеныча, и он, немного пометавшись, вылетел с нашей горы, словно из греческой катапульты, к желанному морю. Я сладко потянулся, наслаждаясь диктаторской властью на опустевшем острове, подперев голову рукой, я углубился в исторические противоречья, в которых религия вновь доминировала над властью, внеся крест насилия в жизнь простых людей. Пытаясь понять отказ от языческих богов и зарождение новой христианской веры, а также роль Боэция в государственной жизни, я часто останавливался над каким-нибудь абзацем, застыв взглядом на зеленых сосновых верхушках. И вот когда я в очередной раз созерцал пышные зеленые кисти, покачивающиеся на теплом южном ветру, на дорожке между кустами замелькала розовая соломенная шляпка. Щуря свои лисьи глаза, Ирина улыбалась хитрой улыбкой, прикрываясь рукой от солнца, она пыталась понять, чем я занят. Поднимаясь по дорожке, она окинула взглядом мою палатку и, обернувшись назад, что-то шепнула Оле. Розовая шляпка была очаровательным обрамлением ее лица, внеся в ее вид притягательную новизну. На ее загорелом плече висела весомая спортивная сумка; бесшумно поднявшись на мою диктаторскую половину, она с облегчением сняла широкую лямку с плеча, и на ее кофейной коже остался белый след полоски. Я разглядывал исчезающую белую полоску на ее плече, прекрасно понимая, что их привело ко мне, с диктаторским достоинством я уселся на царственном ложе и пристально посмотрел Ирине в глаза.
– Ирина, почему в твои слабые девичьи плечи с такой силой врезается грубая недостойная лямка скитальческой сумы? А где же ваши доблестные рыцари? Как могли они покинуть вас в столь трудный час? А может быть, они погибли, утонув в эротических волнах нудистского пляжа?
– Ты действительно неиссякаем, но, пожалуйста, подожди, мы пришли к тебе с просьбой, – спрятав ненадолго свою улыбку, сказала Ирина.
– Виктор, ты приютишь нас в своей палатке? – напрямую спросила Оля.
– Так, так, в палатке, вот она правда жизни. Но, как же наши наполеоновские планы с жильем в лагере «МЭИ»? Ах, да, я совсем забыл, они трагически рухнули, а как заманчиво было бы жить в благоустроенном летним домике с видом на море. Но, об этом больше ни слова, а как же ваши рыцари, они пытались создать для вас мягкие условия с жестким финалом. Ах, да, это вам тоже не подходит. И вот, чтобы удержаться в легендарном алуштинском крае, вы, взвалив на себя непосильную ношу, являетесь к ногам моим, и я, являясь добрым покровителем ваших южных начинаний, разрешаю вам остаться на неограниченный срок в моем царском шатре!
– Так мы можем расположиться в твоей палатке? – абсолютно сбитая с толку, спросила Оля.
Широким жестом руки я указал в сторону моей пустой палатки.
– Ты нас просто спас, спасибо тебе, – произнесла Ирина, и в ее хитрых глазах сверкнула перспектива южной жизни на диктаторском острове.
Они быстро отнесли спортивные сумки в палатку и, о чем-то перешептываясь, стали разглядывать свои лица в маленьком зеркале. После своего шептания они подошли к моему ложу и предложили мне «средневековую пытку» при помощи солнца и пляжа, но я категорически отказался. Несколько секунд я наблюдал их удивленные лица, но активная Ирина уверенно поправила свою шляпку, и они, плавно двигаясь по дорожке, удалились с диктаторского острова. Огнедышащее солнце проникало в каждый уголок, и мои усилия были напрасны, чтобы поймать хоть какую-нибудь маленькую тень. Сжигаемый небесным оком, я задвинул ложе в зеленый куст, который частично скрывал меня от солнечных ласк. Я снова углубился в чтение о Боэции, жившем на переломе парадоксальных эпох. Я думал о том, кому нужен был Христос, и о том, кто его именем устанавливал мировой порядок. Мой взгляд растворился в потухшем очаге, я жил историческими виденьями, передо мной возникали римские легионеры, крестившие огнем и кнутом, я видел кровавый блеск зазубрившихся мечей, я видел красивых длинноволосых женщин с неуверенными взглядами, я видел запряженную лошадьми колесницу, которую сопровождал конный эскорт легионеров. Все эти картины проплывали одна за другой, а я был лишь сторонним наблюдателем, неспособным дать историческую оценку происходящему. Белое солнце жгло меня вокруг, отчего я чувствовал себя мозгом, окутанным поджаривающимся мясом в собственном соку на брезентовом гриле. И вдруг все мои виденья исчезли, их спугнули быстрые шаги на тропе и девичьи голоса. Галя, быстро прожужжав собачкой молнии, скрутила и подвязала свитки теплой ткани, Люда вытащила продукты, и девушки стали готовить обед. Таня стояла рядом со мной в красном купальнике и, задрав голову вверх, жадно глотала воду из нагретой солнцем канистры.
– Ты живой? – насмешливо спросила она.
– Я стараюсь.
Семеныч, вернувшись с пляжа, постепенно втянулся в общие приготовленья, вялыми руками он разводил огонь и тихо рассказывал мне о новоиспеченных нудистах, которые на сей раз присоединились к Орфею и стали голой единой братией. Мои верные амазонки с аппетитом ели картофельный суп, заправленный тушенкой, рассказчик Семеныч, не отставая от девушек, активно работал ложкой, и только я без аппетита погружал ложку в густое варево. Чтение отвлекало меня, но крепкое тело требовало нагрузок, и когда на нашем острове воцарилась сонная тишина, я взял теплые пустые канистры и пошел в пионерский лагерь за водой. Пологий спуск с нашей горы обрывался на территории пионерского лагеря. Затерявшись в зеленых деревьях, стоял аккуратный туалетный домик, сразу за ним начиналась ровная дорожка, выложенная из квадратных бетонных плит. Чистенький пионерский лагерь принял меня в свои владенья, он занимал сравнительно небольшую территорию, пара одноэтажных корпусов и несколько маленьких домиков. Подстриженные зеленые кусты в сочетании с красно-желтыми цветами производили приятное впечатленье, вдоль морского берега шли душевые кабины, а небольшой водяной канал отделял дискотечную площадку от лагеря. Пионеры отсутствовали, и тишину лагеря нарушал только плеск волн, я смотрел в расплывающийся горизонт моря, а питьевой фонтанчик, журча, наполнял мою канистру. Скоро я шел по тропинке и с удовольствием сгибал руки в локтях, разминая расслабленные бицепсы, приятно было ощутить крепость рук, после долгого лежания. Поднимаясь по пологой горе, я широко шагал, нагружая бедра, и, неожиданно для себя самого, мое состояние изменилось, у меня появилось желание поплавать в море, нарубить дров, словом, сделать что-нибудь такое, что встряхнуло бы меня с головы до ног. Опустив хлюпающие канистры в тень кустов, я встряхнул руки, мне захотелось еще больше загрузить мои трицепсы, и я с удовольствием стал отжиматься от земли, вглядываясь в расплывающийся горизонт моря. Но это счастливое мгновенье длилось недолго, сквозь зеленые кусты я увидел короткие розовые юбки, и мельканье загорелых ножек вновь вернуло меня с небес.
