Так новая предводительница в который раз поймала меня на слове, отчего я стал более осторожным и в словах, и в действиях. Мои гётевские богини проводили меня взглядами, полными сожаления, активность новой предводительницы им была не по душе. Спускаясь по тропинке, я придерживал лямку сумки одной рукой, а другой крепко держал за руку Ирину, которая держала за руку Олю. Обернувшись назад, я увидел улыбающуюся Татьяну, она как-то ободряюще помахала мне рукой, а затем, указав на меня пальцем, накрыла ладонью свою голову, и я утвердительно кивнул ей, давая понять, что уловил смысл ее жестов. Скоро мы пришли на тот самый пирс, где меня уже поджаривали и, желая хотя бы немного оттянуть жаркие страсти, я предложил сначала сфотографироваться в море.
– Мне кажется, если вы войдете по колено в морские волны, то снимок может быть эффектным, две, так сказать, грации и, можно сказать, скандальные сирены в одном загорелом лице, – перехватив роль предводителя, не без издевки сказал я.
– Но, но, но, – быстро возмутилась Ирина, – это уже оскорбление.
– Я не поняла, куда нам вставать? – щурясь от солнца, спросила Оля.
– Так, мы будем фотографироваться или нет, в чем дело, что за хаотичные движенья. Зашли в море по колено, повернулись ко мне лицом, эффектно откинули плечи назад, и улыбки, улыбки, вот это другое дело.
– Виктор, а ты сфотографируешься с нами? – спросила улыбающаяся Ирина.
– Как великий фотохудожник, у которого небольшое количество кадров в фотоаппарате, я не оставлю вас одних.
Установив фотоаппарат на десятисекундной задержке, я поймал девушек в кадре, затем, подняв палец вверх, уверенно скомандовал:
– Приготовиться к съемке!
Нажав на блестящую звездочку, я быстро побежал к девушкам и за время жужжащего звука я успел поскользнуться, но, словно игрок регби, я точно попал в нежные ворота девичьих рук, в момент моего рывка я обрызгал девушек по пояс и, победоносно развернувшись к фотоаппарату, чуть было не упал на спину в коварное море, к счастью, властная рука предводительницы поддержала меня в нужный момент. Единственное, что я не успел, вбежав в увековеченный кадр, так это создать на лице безмятежность и дурацкую радость отдыхающего, от которой я был всегда очень далек, а вот Ирина с Олей улыбались за троих, поэтому оставим эти ненужные сожаленья по поводу угрюмой диктаторской физиономии. Потому что я снова был на коне и несколько счастливых минут манипулировал полунагими упитанными русалками, которые слушали меня и при этом широко улыбались. Когда меня повели на плаху раскаленного пирса, я думал только об одном, скорей миновать лобное место и войти в относительно прохладное море.
Прыгнув с обжигающего пирса в море, я на считанные секунды замер под водой, но соленые волны вытолкнули меня на поверхность, словно морского котика, и мне ничего не оставалось, как плыть вперед. Купание освежило меня, снизив температуру моего тела и вернув некоторую ясность моей голове, морские щупальца, приятно сжимая мое тело, вливали в меня новые силы. В этот раз мои капризные сирены быстрей, чем обычно, утомились на солнце, отчего я с радостью покидал место несвершившейся казни, оставив в дураках солнечный топор. По дороге в видео-кафе мы встретились с Наташей, я остановился с ней поговорить, а мои загорелые русалки, широко улыбнувшись и театрально захлопав ресницами, пошли дальше.
– Как твои тренировки, Наташенька?
– Ну, я тебе говорила, мне нужен новый партнер, а то с этим нелады. А где ты сейчас живешь?
– Мы остановились в тихом зеленом месте, ближе к пионерскому лагерю, там тихо, можно читать и просто отдыхать, разглядывая дальние горы и, самое главное, что не слышно звукового раздражителя.
– А тренер нас все голодом морит, а так у нас весело, ты приходи в гости.
– Может, лучше вечером прогуляемся по побережью?
– Хорошо, приходи на горку после ужина.
– До встречи, Наташенька.
Я нашел Ирину с Олей в кафе, они так приросли к телевизору, что не заметили моего возвращения. Я тихо подсел к ним за стол и, осторожно стащив пирожное, незаметно его съел, стряхнув пальцем крошки с губ, я с невинным видом установил локоть на стол и, опираясь подбородком на ладонь, углубился в экран. Неожиданно фильм оборвался, и легковая машина еще долго горела в кадре, по которому шли титры, и звучала музыка, щемящая сердце.
– Потрясающе! – воскликнул я.
– Жаль, не сначала, – сказала задумчивая Оля.
– Послушайте, а где песочное? – удивилась Ирина.
– Действительно, а где песочное? Почему не несут песочного пирожного, ведь обещали, – быстро заговорил я.
– Ах, ты его съел, – весело возмутилась Ирина.
– Я его съел? Неужели я мог это сделать? Это ужасно. Ах да, да, да, я припоминаю, что что-то скрипнуло на моих зубах, бесследно растаяв в пропасти желудка. О, несчастное песочное, мы будем оплакивать твою гибель, и имя твое останется в наших сердцах. Я окончил, – заключил я и, вставая, хотел уйти.
– Нет, стой, злой пожиратель беззащитных песочных пирожных. Немедленно иди и купи нам по пирожному, – смеясь, скомандовала Ирина.
– Слушаюсь и повинуюсь, – ответил я басом, изображая покорного джина.
Вечером, проходя мимо лагеря «МЭИ», я услышал знакомый гомон, студенты готовились к очередному диско-вечеру, поднимаясь на горку, я услышал девичий смех, но не всем так было весело. В парке любви я увидел двоих, которым было не до веселья, парень сидел в напряженной позе и курил, его скулы нервно сжимались, а стройная девушка в мини-юбке, закинув ногу на ногу, сидела, откинувшись на спинку лавочки, и держала возле губ кружевной платочек. Подавляя в себе плач, она что-то быстро говорила, а закончив фразу, подносила платок к губам. – Вот так порой оканчиваются южные страсти, – подумал я. Если любовь это храм, то у него есть парадный вход и, естественно, черный, одни счастливчики входят через парадный и наивно полагают, что обрели счастье, а другие выходят через черный и теряют веру в то, что казалось им красивым и желанным, а на самом деле и первые и вторые заблуждаются, жизнь это бурлящий поток, несущийся с горы, который невозможно предугадать. Наташа встретила меня в белом облегающем спортивном костюме, ее глаза загадочно светились.
– Пойдем, – с нежностью в голосе тихо произнесла она.
– Давай спустимся здесь, лучше не ходить через парк любви.
– Почему?
– Там сейчас драматический театр разыгрывает душераздирающие сцены!
Спустившись с обрыва, я поймал Наташу за талию и легко поставил ее на гравий. Темно-синее море, едва касаясь берега, создавало одинокую тишину. Мы медленно шли по бетонке и молчали. Наташа взяла меня за руку, и я почувствовал тепло ее нежной руки.
– Завтра наступит последний день моего пребывания в окрестностях «МЭИ». И это меня радует, наконец-то я вернусь в знакомую мне среду и займусь делом. Сколько потерянных дней, сколько сил истрачено впустую, а наше время далеко не бесконечно.
