«Проклятый» - шелестит по рядам. Нет, не проклятый, а тот, кто встал на его путь.
Улыбка некроманта становится откровенно издевательской, затем она каменеет, и он делает первый шаг ко мне и к моей смерти.
- Можно мне, сынок?
Соткавшаяся из воздуха призрачная фигура протягивает ладонь к остолбеневшему от удивления Хасару. Наемник бледнеет, судорожно сглатывает, но револьвер отдает и даже осмеливается предупредить:
- Там последний патрон остался.
- Мне хватит, - спокойно отвечает призрак. Я знаю этот голос, эти черты лица, пусть сквозь них и просвечивают стоящие рядом солдаты.
- Дед! - шепчут непослушные губы. Призрак не оборачивается. Он прицеливается и нажимает на спуск. Мне кажется, я вижу, как в яркой вспышке искр вылетает из ствола пуля, как закручивается по своей оси, покрываясь серебристым облаком, как входит в грудь некроманта, и на белой рубашке расцветает красный цветок.
Он неверяще подносит руку к груди, смотрит на капли крови, оставшиеся на подушечках пальцев, запрокидывает голову к небу, и хриплый страшный смех дрожью отдается в моем теле. Черная кукла складывается пополам и падает на землю. Все, кончено.
- Дед, - зову тихонько, боясь спугнуть.
- Спасибо, сынок, - дед возвращает оружие Хасару. Тот сначала мотает головой, но затем принимает револьвер. Не скажешь же «Оставьте себе», призраку вроде как оружие ни к чему.
- А ты, молодец, - дед хлопает наемника по плечу. Тот бледнее, но в обморок не падает. Силен! Выплатить, что ли, вознаграждение за общение со всеми своими родственниками, живыми и не очень.
Ох, не о том ты думаешь, княжна, не о том.
- Внучка.
Я сглатываю внезапно набежавшие слезы. Призрачная рука мягко касается щеки, вытирая слезы.
- Будь осторожна. За мою помощь придется платить, и, боюсь, цена тебе не понравится. И еще, - он помедлил, и я затаила дыхание, - не тяни со старшим. Он хороший парень, а главное, надежный.
Не поняла? Меня сейчас сватают, что ли? Ну, дед, даже с того света женихов подбирает.
- Сама разберусь, - хмыкнула.
- Знаю я, как ты разберешься, - улыбнулся воздух, в котором стремительно таяла фигура деда.
- Дед! - Дернулась в тщетной попытке остановить.
- Люблю тебя! - прошелестел ветер голосом деда. Ушел. Как же больно!
Солдаты выжидающе разглядывали берег, но никто больше вставать не собирался, воскресать тоже, и вот раздался первый несмелый возглас:
- Братцы, кажись, победа?
И тут же подхватила, понесла волна перекличку.
- Победа!
- Братцы!
- УРА-А-А! - грянуло дружно и многоголосо. И в небо взлетели каски и фуражки!
- Ура! - Влился мой тонкий вопль, и вверх полетела трилби.
- Качать ледяную! Ка-ча-а-ать!
Эй, не поняла, это шутка? Уберите руки. Руки, говорю, уберите. Ай! Ой! Твою мать… Если меня уронят, лично упокою. Я вроде как умею теперь это делать.
- А ну, отставить, медведи неотесанные. Она же княжна, а не хухры-мухры какая.
Капитан Юшкевич, родненький, как хорошо, что вы есть на свете. Еще бы чуть-чуть - и меня бы порвали на радостях. Я даже готова простить вам это нелепое сравнение с хухры-мухры. Понятие не имею, что это, надеюсь, оно достойно упоминания вместе с моим именем. Надо не забыть, при случае уточнить у брата. Он никогда не стеснялся называть вещи своими именами, и своим просвещением тонкостей взрослой жизни я обязана именно ему.
- Айрин, как вы?
А вот и мой защитник объявился. Нашел время отвлекаться на встречу с земляком! Меня тут… закачали, одним словом.
- Все в порядке, Хасар. Просто… непривычно.
Наемник пожал плечами. В его понимании, ничего особенного не произошло. Ну, подкинули княжну пару раз под голубое небо, так в штанах была, не в платье.
- Ваша светлость, - капитан вытянулся по струнке, - для меня честь сражаться вместе с вами. Спасибо от всех нас и от себя лично! - выдохнул и протянул руку.
В некотором замешательстве я посмотрела на его ладонь, не похоже, чтобы мне пытались поцеловать руку. Даже если так… Мое первое рукопожатие вышло уверенным и сильным. Не знаю, что сказала бы мама, увидев меня сейчас, но я не чувствовала никакого стеснения. Наоборот, казалось, я знаю капитана с детства. Наверное, это и есть настоящее боевое братство.
Представила себя в глубокой старости, рассказывающей внукам: «Знаете, детишки, как однажды мы били льолдов на границе…», и поняла, что сегодняшний момент победы останется одним из самых светлых в моей памяти. И я навсегда запомню восхищенные взгляды солдат, в которых читался не страх перед ледяной ведьмой, а восхищение мною. Хотелось бы, чтобы такими они и оставались… всегда, но через пару дней яркость победы померкнет, роль ледяной в ней угаснет, а через год исчезнет совсем. Я не циник, просто реалист.
Обратный полет я запомнила слабо. Перед взлетом мы немного поспорили с Хасаром, который упорно твердил, что день на коне в сто раз лучше часа полета на этой проклятой табуретке. Хорошо еще, что спорили мы в стороне, и Кабасов не слышал неприличного эпитета о своей Ласточке, а то бы пришлось нам вдвоем трястись целый день на лошади.
Хасар еще немного поупирался, но между категоричным: хоть пешком иди, хоть тут оставайся, мне все равно; разумно выбрал: ради вас рискую жизнью, Айрин.
На этот раз я не боялась, и взлет показался во много раз мягче и плавнее, чем по пути сюда. Мы быстро набрали высоту. Кабасов сидел за штурвалом с торжественно сосредоточенным видом, словно вез целую королеву, и даже не пытался завести разговор.
красное солнце готовилось уйти за лес, и наша маленькая стрекоза, уютно урча мотором, целилась в самое сердце огненного шара. Мы летели в закат, внизу темной тенью простирался лес, и я не заметила, как крепко уснула под шум двигателя самолета.
