– Для тебя существует только одно правильное мнение – твое, и один интерес – твой, – не унималась я. – Ты даже меня спасал ради сделки! Ну как, успел до того, как она состоялась? Смерть Стивена стоила контракта?
– Я сделал это, чтобы тебя снова не использовали как повод влиять на меня. Или ты думала, что тебя действительно отпустят?
– Ты сам всех используешь! Меня, маму и даже эту бедную женщину…
Мы могли бы ругаться бесконечно, и лишь появление Труди прекратило наш спор. Всем своим видом она дала понять, что любые дискуссии нам лучше продолжить в другом месте. Я пыталась расспросить ее о состоянии Сатира, но отец не дал мне этой возможности.
– Тейлор, иди к вертолету, – приказал он.
Труди вернулась в дом, и затихший было спор начался снова.
– Я останусь.
Скрестив руки на груди, я с вызовом смотрела на отца. Я не уступлю.
– Это не обсуждается. – Он тоже был непреклонен. – Не забывай: ты подчиняешься решениям главы семьи.
– Ты меня не заставишь!
– Если понадобится, я попрошу вколоть тебе транквилизатор.
– Только попробуй! – взвилась я. – И мать узнает, что ты виделся с Труди Шапиро.
– Рискни, и я отправлю тебя в закрытую клинику для наркоманов. – Отец всегда был достойным противником, и в шантаже ему не было равных.
– Папа, Сатир спас мне жизнь! – Я отчаянно всплеснула руками, взывая к его чувству долга.
Напрасно. Это словосочетание так и не вошло в лексикон Марка Фарелли.
– Только поэтому он тоже жив. Я организовал перелет и операцию.
Неужели так сложно пойти на компромисс? Мы же не можем ругаться все время!
– Папа, пожалуйста! – Я почти плакала.
Он услышал безысходность в моем голосе и сбавил напор:
– Через несколько дней его перевезут, и тогда вы сможете увидеться.
Кажется, у отца свой словарь, и в нем «компромисс» имеет другое значение. Он не уступит, а Труди не даст мне зайти в дом. Понимая, что при таком раскладе спор мне не выиграть, я обреченно отправилась к вертолету. Рой тяжело шагал рядом. Оказавшись у окна, я молча уставилась в противоположную от дома сторону. Отец поднялся в кабину последним. Сидевший около пилота Джейсон протянул нам наушники.
За весь перелет никто не проронил ни слова. Я не задавалась вопросом, где мы приземлимся, – без документов отец все равно не сможет отправить меня в Нью-Йорк. И я смогу дождаться Сатира в непосредственной близости. В аэропорту Лас-Вегаса выяснилось, что весь багаж, включая мою сумку с документами, уже ждет нас – отец предусмотрел все. Закатив скандал, мне удалось выяснить, что Сатира перевезут в Нью-Йорк, только после этого я согласилась сесть в самолет.
Следующие три дня были самыми длинными в моей жизни. Возле дома Труди Шапиро я думала, что время тянется слишком медленно. Я ошибалась – тогда оно просто летело, а теперь действительно замерло. Чтобы чем-то занять себя, я позвонила детективу, которому удалось выяснить лишь последний лондонский адрес Англичанина и интересный факт из его биографии – годовое пребывание в частной психиатрической клинике в Сан-Диего. А я наивно полагала, что только Джейсон сумасшедший. Переведя детективу оставшуюся часть денег, я прекратила расследование. Второй звонок был в «Герц Лос-Анджелес» – я попросила забрать арендованную машину с парковки «Мандалай Бей», доплатив разницу за изменение планируемого места сдачи, потерю ключа и расходы на бензин.
Изредка подслушивая разговоры отца, мне удалось выяснить, что арабы на год продлили контракт со «следопытами», а дом на окраине Лас-Вегаса успели привести в порядок до приезда полиции. О перестрелке писали все местные интернет-издания, но ни в одном не встретилось упоминания об убитых. Новостей о Сатире все не было. Я теряла терпение. Опасная мысль – спросить Труди Шапиро – все чаще мелькала в голове, и на четвертый день ожидания я принялась разыскивать ее профиль в социальных сетях, а ее номер во всех телефонных книгах. За этим занятием я едва не пропустила появление отца и, лишь услышав, как он по сотовому обращается к Джейсону, привычно кинулась к кабинету.
Сатира разместили в нашей второй квартире на Манхэттене. Мать пользовалась ею два раза в год во время приезда родственников из-за пре-дубеждения, что в отеле им может быть неудобно. Оставшуюся часть времени помещение пустовало. Не дожидаясь окончания разговора, я бросилась к лифту. От мысли, что Сатир находится в нескольких кварталах от меня, кидало в дрожь. В холле дежурил Рой, и я отпрянула назад, чтобы остаться незамеченной. Не стоит попадаться ему на глаза, вызывая лишние вопросы, а лучше просто подождать. Если отец не отпустил телохранителя, значит, планирует выехать из дома в ближайшее время. Покрутившись на этаже и убедившись, что оба покинули здание, я вышла следом.
В спешке все вокруг раздражает: слишком медленные такси, плотный поток машин, мешающие пешеходы. Сегодняшний день не стал исключением – расстояние в пару кварталов мы проползли за четверть часа. Матерясь сквозь зубы на каждом светофоре, я не могла дождаться, пока такси свернет для объезда на менее загруженную улицу. Кружа по Манхэттену, мы выехали к нужному дому спустя еще двадцать минут. Сунув таксисту деньги, я кинулась к подъезду, бегом поднялась по лестнице, а у двери в квартиру замерла. Дубликат ключа лежал у меня в кармане, на пути не было ни одного препятствия, но решимость таяла – я не знала, что сказать Сатиру. Он не искал встречи со мной, вдруг и сейчас не обрадуется?
Осторожно повернув ключ, я приоткрыла дверь и услышала знакомые голоса из глубины квартиры – отец, Сатир и Джейсон обсуждали сорванную сделку. Мысленно проклиная пробки и нерасторопного таксиста, я юркнула внутрь, стараясь издавать как можно меньше звуков. Туфли пришлось снять, но благодаря этому мое появление осталось незамеченным.
Сатир сидел в центре гостиной, расслабленно откинувшись на спинку дивана. Он выглядел бодрым – болезненная бледность ушла, и о ранении напоминал лишь плотный слой бинта, видневшийся из расстегнутого ворота рубашки. В кресле напротив устроился отец, Джейсон стоял у окна. У дальней стены Рой за барной стойкой наполнял чашку из кофеварки.
Пока я кралась от входной двери, тема разговора плавно перешла от планов получить контракт с арабами на следующий год к моему возможному похищению – отец был уверен, что «следопыты» не остановятся. Я усмехнулась над его паранойей, но, выглянув из коридора и увидев серьезное выражение лица, насторожилась.
– Возможно, ее придется ненадолго вывезти из страны.
Куда? И зачем? Привычка отца все преувеличивать стала напрягать – он действительно планирует меня спрятать!
– Есть лишь одно надежное место. – Сатир пожал плечами и скривился – рана давала о себе знать. – Но вряд ли этот вариант вам подойдет.
– Я против, – подтвердил его опасения отец. – Моей дочери нечего делать в России.
– Площадка целиком под охраной военных, – резонно заметил Джейсон. – Там к ней никто не сможет подобраться.
